мелкое упущеніе влечетъ за собой неминуемо самыя вредныя послѣдствія. Мнѣ случилось видѣть, какъ раненый въ ногу солдатъ отбивалъ прикладъ своего ружья, бросалъ штыкъ и употреблялъ стволъ въ видѣ палки. При отступленіи нашихъ войскъ за Черную рѣчку по гати, Бородинскій полкъ стрѣлялъ въ воду, ни одинъ офицеръ не обратилъ на это вниманія; я наконецъ не выдержалъ и обратился къ одному изъ офицеровъ съ вопросомъ: „что они дѣлаютъ“?—онъ отвѣчалъ: „это—такъ, ничего“…
Офицеръ этотъ оказался самъ командиръ полка, полковникъ Гордѣевъ, шедшій пѣшкомъ между солдатами, повидимому совершенно отказавшійся отъ того значенія и вліянія, которыя возлагались на него его званіемъ и чиномъ. Впослѣдствіи я съ удовольствіемъ читалъ, что онъ уволенъ въ отставку уже въ чинѣ генералъ-маіора. На этой гати, куда я былъ посланъ кн. Меншиковымъ[1] когда уже не оставалось ни малѣйшаго сомнѣнія, что мы окончательно были разбиты, я засталъ страшный безпорядокъ, объясняющійся вполнѣ безучастіемъ и совершенною пассивностью начальствовавшихъ лицъ. Генералъ Павловъ проѣхалъ съ видимымъ удовольствіемъ куря сигару, но не обращая ни малѣйшаго вниманія на поспѣшное отступленіе войскъ. Разныя повозки—лазаретные фургоны двигались медленно на измученныхъ лошадяхъ, часто останавливаясь и заграждая дорогу—отступающимъ полкамъ. Съ удовольствіемъ отдаю справедливость Селенгинскому и Якутскому полкамъ, которые хотя потерпѣли не менѣе другихъ и даже должны были отступать еще съ большею поспѣшностью, чѣмъ другіе, потому что, до послѣдней ми-
- ↑ Для наблюденія за порядкомъ и немедленнымъ уничтоженіемъ моста послѣ окончательнаго отступленія всѣхъ нашихъ войскъ. Когда я скакалъ по приказанію кн. Меншикова къ устью Черной рѣчки мимо заряднаго ящика, лошади котораго были убиты, одна изъ нихъ, пристяжная, еще не окончательно издохла и въ тотъ самый моментъ, когда я поровнялся съ нею, съ усиліемъ и глухимъ стономъ приподнялась и перевернулась на спинѣ. Это моего татарскаго скакуна до того озадачило, что онъ совсѣмъ для меня неожиданно сдѣлалъ огромный прыжекъ вправо, я съ трудомъ усидѣлъ, но не могу сказать въ сѣдле, а почти на передней лукѣ казачьяго сѣдла, къ которому не привыкъ и терпѣть не могу, и ужасно ушибся, такъ что, какъ говорятъ в простонародіи, искры изъ глазъ посыпались, но задумываться было некогда и кромѣ легкой боли въ теченіи нѣсколькихъ дней никакихъ дурныхъ послѣдствій отъ того ушиба не было. В. Д.
