Я долго шелъ, и, выбравъ для ночлега
Холмъ ледяной, поставилъ гибкій шестъ.
Въ полярной тьмѣ не Сиріусъ, не Вега,
Какъ знакъ Любви, сверкаетъ Южный Крестъ.
Вотъ дунулъ вѣтеръ, поднялъ вихри снѣга;
Запѣлъ унылый гимнъ безлюдныхъ мѣстъ…
Но для мечты есть въ скорбной пѣснѣ нѣга,
И тѣни бѣлыя — какъ сонмъ невѣстъ.
Да, я — одинъ, во льдахъ пустыхъ затерянъ,
Мой путь въ снѣгахъ обманчивъ и невѣренъ,
Мнѣ призраки пророчатъ гибель вновь.
Но Южный Крестъ, мерцающій въ туманѣ,
Залогъ, что я — не завершилъ скитаній,
Что впереди — послѣдняя любовь!
Я долго шел, и, выбрав для ночлега
Холм ледяной, поставил гибкий шест.
В полярной тьме не Сириус, не Вега,
Как знак Любви, сверкает Южный Крест.
Вот дунул ветер, поднял вихри снега;
Запел унылый гимн безлюдных мест…
Но для мечты есть в скорбной песне нега,
И тени белые — как сонм невест.
Да, я — один, во льдах пустых затерян,
Мой путь в снегах обманчив и неверен,
Мне призраки пророчат гибель вновь.
Но Южный Крест, мерцающий в тумане,
Залог, что я — не завершил скитаний,
Что впереди — последняя любовь!
