замѣтя, что на сѣдлѣ моемъ саквъ нѣтъ, и что лице мое блѣдно, предложилъ мнѣ три большихъ заплесневѣлыхъ сухаря; я съ радостью взяла ихъ и положила въ яму, полную дождевой воды, чтобъ они нѣсколько размокли. Хотя я не ѣла болѣе полутора сутокъ, однако жъ не могла съѣсть болѣе одного изъ этихъ сухарей, такъ они были велики, горьки и зелены. Мы продолжали стоять на одномъ мѣстѣ; стрѣлки перестрѣливаются, уланы такъ лежатъ на травѣ; я пошла отъ скуки ходить по холмамъ, гдѣ стоять казацкіе ведеты. Сходя съ одного пригорка, я увидѣла ужасное зрѣлище: два егеря, хотѣвшіе видно спрятаться отъ выстрѣловъ, или просто на свободѣ выпить свое вино, лежали оба мертвые: смерть нашла ихъ въ этомъ убѣжищѣ; они оба убиты были однимъ ядромъ, которое сорвавъ сидящему выше всю грудь, пробило товарищу его, сидѣвшему нѣсколько ниже, бокъ, вырвало внутренности, и вмѣстѣ съ ними лежало; подлѣ него тутъ же лежала и манерка ихъ съ водкою. Содрогаясь,
заметя, что на седле моем сакв нет, и что лицо мое бледно, предложил мне три больших заплесневелых сухаря; я с радостью взяла их и положила в яму, полную дождевой воды, чтоб они несколько размокли. Хотя я не ела более полутора суток, однако ж не могла съесть более одного из этих сухарей, так они были велики, горьки и зелены. Мы продолжали стоять на одном месте; стрелки перестреливаются, уланы так лежат на траве; я пошла от скуки ходить по холмам, где стоять казацкие ведеты. Сходя с одного пригорка, я увидела ужасное зрелище: два егеря, хотевшие видно спрятаться от выстрелов или просто на свободе выпить свое вино, лежали оба мертвые: смерть нашла их в этом убежище; они оба убиты были одним ядром, которое, сорвав сидящему выше всю грудь, пробило товарищу его, сидевшему несколько ниже, бок, вырвало внутренности, и вместе с ними лежало; подле него тут же лежала и манерка их с водкою. Содрогаясь,
