совершенно здоровые движемся медленно, нога за ногою къ мѣсту успокоенія, къ проклятому вагенбургу! Ничего я такъ сильно не желаю, какъ того, чтобъ Каховскому до самаго окончанія кампаніи ни разу не довелось быть въ дѣлѣ.
Тильзитъ. Здѣсь мы соединились съ нашимъ полкомъ; все что только въ силахъ держать оружіе, все въ строю! Говорятъ что отсюда мы пойдемъ въ Россiю, и такъ кампаніи конецъ! Конецъ и моимъ надеждамъ, мечтамъ; вмѣсто блистательныхъ подвиговъ, я надѣлала сумасбродствъ! Буду ли когда имѣть случай загладить ихъ! Безпокойный духъ Наполеона и нетвердость короны на головѣ его, обезпечиваютъ меня въ этой возможности. Еще заставитъ онъ Россію поднять грозное оружіе свое, но скоро ли это будетъ? И что я буду до того времени? Не уже ли все только товаварищемъ? Произведутъ ли меня въ офицеры безъ доказательствъ о дворянствѣ! А какъ ихъ достать! Наша граммата у дядюшки,
совершенно здоровые движемся медленно, нога за ногою к месту успокоения, к проклятому вагенбургу! Ничего я так сильно не желаю, как того, чтоб Каховскому до самого окончания кампании ни разу не довелось быть в деле.
Тильзит. Здесь мы соединились с нашим полком; все, что только в силах держать оружие, все в строю! Говорят, что отсюда мы пойдем в Россию, итак, кампании конец! Конец и моим надеждам, мечтам; вместо блистательных подвигов я наделала сумасбродств! Буду ли когда иметь случай загладить их! Беспокойный дух Наполеона и нетвердость короны на голове его обеспечивают меня в этой возможности. Еще заставит он Россию поднять грозное оружие свое, но скоро ли это будет? И что̀ я буду до того времени? Неужели все только товарищем? Произведут ли меня в офицеры без доказательств о дворянстве! А как их достать! Наша грамота у дядюшки,
