Подали телеграмму: „Павла Дмитріевна тихо скончалась, все состояніе — Кудрявцевымъ, немедленно выѣзжать“.
Анна Петровна перекрестилась и радостно взглянула на мужа.
— Ну, теперь, мама, кажется, всѣ ваши желанія исполнились?
— Я смерти никому не желала. А потомъ, съ этими телеграммами такая выходитъ путаница! Всегда нужно телеграфисту двугривенный дать, чтобы не напуталъ. У Сергѣевыхъ мать умерла, а телеграмму получили: „Поверни ключъ налѣво“, — на всѣхъ даже страхъ напалъ.
Дѣйствительно, казалось, желанія Маргариты Дмитріевны, даже самыя тайныя, исполнились. Никакіе душевные протесты не помогли. Зять ея получилъ настоящее, неподдѣльное мѣсто, сестра ея въ самомъ дѣлѣ умерла, накрѣпко, отказавъ все состояніе Аннѣ Петровнѣ, Маша была упразднена, Жоржъ выдержалъ экзамены, между Михаиломъ Николаевичемъ и его женою было полнѣйшее согласіе, и клопы были выведены. Но все это даже какъ-то мало касалось теперь бабушки Маргариты, потому что она жила уже отдѣльно въ небольшой квартирѣ, на покоѣ. Но именно это благополучіе и покой и дѣлали Маргариту Дмитріевну поистинѣ несчастной, лишивъ ее какъ бы права жаловаться. Лизанька Монбижу, которая попрежнему къ ней ходила, сдѣлалась сразу почти ненужной. Что было теперь говорить, въ чемъ изливаться? Все было спокойно, благополучно. Только Маргарита Дмитріевна сдѣлалась болѣе тихой и печальной — какъ-то погасла.
Подали телеграмму: „Павла Дмитриевна тихо скончалась, всё состояние — Кудрявцевым, немедленно выезжать“.
Анна Петровна перекрестилась и радостно взглянула на мужа.
— Ну, теперь, мама, кажется, все ваши желания исполнились?
— Я смерти никому не желала. А потом, с этими телеграммами такая выходит путаница! Всегда нужно телеграфисту двугривенный дать, чтобы не напутал. У Сергеевых мать умерла, а телеграмму получили: „Поверни ключ налево“, — на всех даже страх напал.
Действительно, казалось, желания Маргариты Дмитриевны, даже самые тайные, исполнились. Никакие душевные протесты не помогли. Зять её получил настоящее, неподдельное место, сестра её в самом деле умерла, накрепко, отказав всё состояние Анне Петровне, Маша была упразднена, Жорж выдержал экзамены, между Михаилом Николаевичем и его женою было полнейшее согласие, и клопы были выведены. Но всё это даже как-то мало касалось теперь бабушки Маргариты, потому что она жила уже отдельно в небольшой квартире, на покое. Но именно это благополучие и покой и делали Маргариту Дмитриевну поистине несчастной, лишив ее как бы права жаловаться. Лизанька Монбижу, которая по-прежнему к ней ходила, сделалась сразу почти ненужной. Что было теперь говорить, в чём изливаться? Всё было спокойно, благополучно. Только Маргарита Дмитриевна сделалась более тихой и печальной — как-то погасла.
