того или другого переворота, но они шли из каких-то других источников, или они были стихийны. Возможно, что как раз Протопоповская попытка расстрелять тут и сыграла роль в предъ-идущие дни — первые встречи на улице, стрельба из пулеметов, натравливание некоторых военных частей, затем полицейские в солдатских шинелях, их фигурирование на улицах. Было совершенно ясно, что инсценируется что-то искусственное. Вызванное этим раздражение в некоторых полках вызывает реакцию со стороны полков, стихийное движение раннего утра, 27 февраля. Но затем остальное уже происходит автоматически. Я помню мои впечатления этого дня. Я проснулся утром, —говорили, что крики на улице, — я вышел на балкон, это прямо у казарм Волынского полка, и увидел эту сцену первого стихийного выступления. Солдаты без оружия махают шапками и кричат прохожим, чтобы они присоединились. Полное хаотичности начало движения. Вечером я узнал, что Государственная Дума распущена, потому что сведения об этом мне по телефону сообщил Родзянко еще 26-го вечером, но, очевидно, что движение не стояло ни в какой связи с роспуском Думы. Оно просто фактически совпало с этим роспуском. Я немедленно отправился в Государственную Думу. Там состоялось совещание членов Государственной Думы, затем последовали выборы, поручение совету старейшин выбрать временный комитет. Словом, в течение дня уже Государственная Дума приспособилась, как реагировать на возможный переворот. По мере того, как этот переворот разростался, по мере того, как становилось ясно, что вся столица попала в руки восставших войск, и что войск, которые могли бы усмирить, нет, — постепенно все переходили на ту сторону.
Председатель. — Вам было тогда известно, что Думу распустил не царь, а Голицын, без сношения с царем, по тем бланкам, которые у него были в распоряжении?
Милюков. — Нет. Вообще мы привыкли к этим бланкам. Что вопрос о роспуске будет поднят, мы считали возможным; что в этот момент будет роспуск, не знали.
Председатель. — Вы изволили сказать, что вы привыкли к этим бланкам. Почему у вас не было попытки протестовать с кафедры Государственной Думы против такого порядка, который являлся незаконным даже с точки зрения уголовного закона?
Милюков. — Мы считали, что это было по прежней форме, в смысле соглашения с председателями палат. Это была обычная практика всех прежних Дум, а тот развал, который получился, т.-е. бланки в чистом виде, подписанные без всякого соглашения, это нас заставало несколько врасплох, к этому мы еще не присмотрелись. К тому порядку мы привыкли, традиционную
