родственники отказались от поддержки, от солидарности на этой почве.
Председатель. — С кем?
Милюков. — С Распутиным и с теми, которые его употребляли. На этой почве создавались очень определенные семейные столкновения, потому, что чувство опасности росло ведь и в среде этих родственников. По мере того, как Государственная Дума чувствовала, что она вовлекается в конфликт, по мере того, как развертывались общественные силы, это создавало совершенно определенное сознание династической опасности, не только личной. Мне пришлось быть в Крыму немедленно после 18 декабря прошлого года. Я как раз там попал в среду великих князей. Там кругом эти великокняжеские дачи. Я видел впечатление, произведенное событием 18 декабря. С одной стороны, впечатление радости, что, наконец, очищена атмосфера и является какая-то возможность миновать династический кризис, а с другой стороны, чувство полнейшей безнадежности, потому что из личных сношений, которые, повидимому, не раз предпринимались, выяснилась полнейшая невозможность объяснить размеры опасности и выбрать какой-нибудь безболезненный исход. Уже в первые дни революции великие князья прислали к нам в Государственную Думу заявление, в котором они настаивали на создании ответственного министерства и на Учредительном Собрании, но это уже была последняя попытка после событий. Она свидетельствовала только о последнем отчаянном усилии. Еще когда я был в декабре в Крыму, говорили, что силы считаются уже окончательно исчерпанными, и родственники государя признавали, что дело совершенно безнадежное. Надо сказать, что таковы же последние впечатления у всех, кто его видел. Он производил впечатление человека задерганного, который перестал понимать, что нужно делать, чтобы найти выход из положения. Более конкретно мне трудно изложить эту тему влияния этих темных сил. Может быть, есть более конкретные вопросы?
Председатель. — Может быть, это соседняя тема, но тесно связанная с той, которую вы сейчас развивали, тот вопрос, который вы задавали в отношении некоторых предшествующих периодов, вопрос об объединении темных сил союзных организаций и об их попытке выкинуть некоторую идеологию государственного масштаба и в связи с этим их стремление изменить основные Законы, или, по крайней мере, наметить те формы, в которые могли бы вылиться новые основные законы. Это все попытки поднять и возвысить до государственного значения реакционные элементы, которые относятся к концу 1916 года или к началу 1917 года. Вот хорошо, если бы вы остановились несколько на них. Может быть, я нечто вам напомню в этом отношении. Вы еще раньше, в 1914 году, в своих речах говорили об этом.
