Это-то самое мнѣніе и послужило поводомъ къ наступающему ужасному случаю.
Будучи стоически вѣрна своимъ друзьямъ, княгиня не хотѣла, чтобы такое общее опредѣленіе распространялось и на г-жу Жанлисъ и на «женскую плеяду», которую эта писательница держала подъ своей защитою. И вотъ, когда мы собрались у этой почтенной особы встрѣчать тихо новый годъ, незадолго до часа полночи, у насъ зашелъ обычный разговоръ, въ которомъ опять упомянуто было имя г-жи Жанлисъ, а дипломатъ припомнилъ свое замѣчаніе, что «и лучшая изъ змѣй есть все-таки змѣя».
— Правила безъ исключенія не бываетъ, — сказала княгиня.
Дипломатъ догадался — кто долженъ быть исключеніемъ, и промолчалъ.
Княгиня не вытерпѣла и, взглянувъ по направленію къ портрету Жанлисъ, сказала:
— Какая же она змѣя?
Но искушенный жизнью дипломатъ стоялъ на своемъ: онъ тихо помовалъ пальцемъ и тихо же улыбался, — онъ не вѣрилъ ни плоти, ни духу.
Для рѣшенія несогласія, очевидно, нужны были доказательства, и тутъ-то способъ обращенія къ духу вышелъ кстати.
Маленькое общество было прекрасно настроено для подобныхъ опытовъ, а хозяйка сначала напомнила о томъ, что мы знаемъ насчетъ ея вѣрованій, а потомъ и предложила опытъ.
— Я отвѣчаю, — сказала она: — что самый придирчивый человѣкъ не найдетъ у Жанлисъ ничего такого, чего бы не могла прочесть вслухъ самая невинная дѣвушка, и мы это сейчасъ попробуемъ.
Она опять, какъ въ первый разъ, закинула руку къ помѣщавшейся также надъ ея этаблисманомъ этажеркѣ, взяла безъ выбора волюмъ, — и обратилась къ дочери:
— Мое дитя! раскрой и прочти намъ страницу.
Княжна повиновалась.
Мы всѣ изображали собою серьезное ожиданіе.
Если писатель начинаетъ обрисовывать внѣшность выведенныхъ имъ лицъ въ концѣ своего разсказа, то онъ до-
