нулъ весело Ахилла. — «Трусъ, потяни меня за усъ!» Ха-ха-ха!.. Это отлично! Капитанъ, пусть, другъ, тебя учитель Варнава за усъ тронетъ.
— Охотно, — отвѣчалъ капитанъ.
Препотенскій отказывался, но его раздражили злыми насмѣшками надъ его трусостью, и онъ согласился.
Ахилла выставилъ на средину комнаты стулъ и капитанъ Повердовня сѣлъ на этотъ стулъ и подперся въ бока по-кавалерійски.
Вокругъ него стали исправникъ, Захарія, голова и маіоръ.
Ахилла помѣстился у самаго плеча Варнавы и наблюдалъ каждое его движеніе.
Учитель пыхтѣлъ, мялся, ежился, и то робко потуплялъ глаза, то вдругъ расширялъ ихъ и, не шевелясь, двигался всѣмъ своимъ существомъ, точно по немъ кверху полозьями ѣздили.
Ахилла, по добротѣ своей, ободрялъ его какъ умѣлъ, говоря:
— Да чего же ты, дурачокъ, испугался? Ты небось: онъ не укуситъ, не робѣй.
И съ этимъ дьяконъ послюнилъ себѣ концы пальцевъ, сердобольно поправилъ ими набѣгавшую на глаза Варнавы косицу и добавилъ:
— Ну, хватай его сразу за усъ!
Варнава тронулся, но дрогнулъ въ колѣняхъ и отступилъ.
— Ну, такъ ты трусъ, — сказалъ Ахилла. — А ты бы, дурачокъ, посудилъ: чего ты боишься-то?.. Смѣхъ!
Варнава посудилъ и разслабѣлъ еще хуже. А Повердовня сидитъ какъ божокъ и чувствуетъ, что онъ «душа общества» и готовитъ обществу еще новый сюрпризъ.
— Ты трусъ, братецъ, трусъ. Презрѣнный трусъ, понимаешь ли, самый презрѣнный трусъ, — внушалъ на ухо учителю Ахилла.
— Что-жъ это, нехорошо: гости ждутъ, — замѣчалъ маіоръ.
Препотенскій подумалъ и, указавъ пальцемъ на исправника, сказалъ:
— Позвольте, я лучше Воина Васильича потяну.
— Нѣтъ, ты не его, а меня, — настаивалъ Повердовня и опять засерьезничалъ.
— Трусъ, трусъ! — опять шепчутъ со всѣхъ сторонъ. Варнава это слышитъ и по его лицу выступаетъ холодный
