переведенъ въ Симоновъ монастырь архимандритомъ. Русское духовенство въ то время, какъ извѣстно, раздѣлялось на двѣ партіи, еллино-славянскую и латинствующую, въ томъ смыслѣ, что одна партія признавала только греческіе каноническіе, литургическіе и научные авторитеты, а другая склонялась къ авторитетамъ западнымъ, латинскимъ. Первая партія опиралась на патріарха Іоакима, который «подвигъ въ помощь себѣ греческихъ учителей самобратій» Іоанникія и Софронія Лихудовъ и ученаго монаха Евѳимія, вторая партія имѣла своей главой Заиконоспасскаго строителя Сильвестра Медвѣдева, близкаго къ всесильному временщику кн. В. В. Голицыну. Обѣ партіи вели между собой ожесточенную полемику по вопросу о томъ, пресуществляются ли Св. Дары «словесы Господними» — «пріимите, ядите» и т. д., согласно съ ученіемъ Римской Церкви, или черезъ призываніе священникомъ въ особой молитвѣ благодати Св. Духа, согласно съ ученіемъ Церкви Восточной. Характеръ полученнаго образованія, личныя симпатіи и выгоды побудили Домецкаго примкнуть къ партіи Медвѣдева, «къ латинской развращенной части», какъ говорили его противники. Домецкій самъ полагалъ, повидимому, искренно, что «стоитъ при правдѣ Церкви Восточныя, матере своея», но находилъ, что Восточная и Римская Церкви за исключеніемъ догмата объ исхожденіи Св. Духа разнятся только «въ чинѣхъ церковныхъ». Когда въ Москвѣ появился «тайный еретикъ» кальвинистъ Янъ Бѣлободскій, Домецкій на его «словеса отвѣты давалъ, якоже Церковь мудрствуетъ», и «Церкви нашея правое мудрствованіе святыми отцы утверждалъ». Но противники Домецкаго обличали его въ томъ, что онъ «на восточныхъ бѣды куетъ, ученія греческаго не любитъ и въ спасеніи грековъ отчаявается». Особенно ихъ раздражали малороссійскій патріотизмъ и ученая гордость Домецкаго, который «Кіевъ паче мѣры хвалилъ», считалъ малороссовъ просвѣтителями Великой Россіи, былъ «величавъ, укорителенъ же и дерзокъ», называлъ Московскихъ духовныхъ «неуками и невѣждами», а Московскія книги писанными «не авторски и не по ученому чину». Въ 80-хъ годахъ положеніе Домецкаго было блестящее: царь Ѳеодоръ Алексѣевичъ благоволилъ къ нему; онъ былъ свой человѣкъ во вліятельной при Дворѣ Софьи партіи Медвѣдева; его ласкали важныя духовныя лица въ родѣ будущаго патріарха Адріана; Домецкій чувствовалъ себя сильнымъ, «надѣялся на свою мочь». Онъ занялся преобразованіемъ Симонова монастыря на началахъ общежитія, имѣя при этомъ въ виду и западные образцы. «Въ наученіе обитающей въ Симоновѣ братіи возлюбленней» Домецкій составилъ: 1) «Ученіе всегдашнее монастырское, каково монахъ долженъ поучитися въ святомъ монашескомъ чину», 2) «Киновіонъ или изображеніе евангельскаго и иноческаго общаго житія, отъ святыхъ отецъ вкратцѣ собранное», 3) «Чинъ общежительныя обители Симонова монастыря», 4) «Ученіе начальникомъ келейнымъ» (подробнѣе о сочиненіяхъ Домецкаго см. Евгеній, Словарь, I, 76—77. Родосскій, Описаніе рукописей С.-Пб. Дух. Академію, 146, 187, Строевъ, Библіолог. Словарь, 47—48, и Шляпкинъ, Св. Дмитрій Ростовскій, стран. 166). Отъ монаховъ онъ требовалъ нищеты, чистоты и послушанія, «деньги кружечныхъ сборовъ.., которыя прежніе архимандриты съ крилошанами по себѣ дѣливали,… раздавалъ въ милостыню за общее братское спасеніе». Но Домецкій не требовалъ особаго умерщвленія плоти на всѣхъ 12 степеняхъ, по которымъ у него «нудится монашеская душа» на небо; постъ онъ полагалъ не въ качествѣ, а въ количествѣ пищи, освобождалъ отъ него больныхъ, преслѣдовалъ пьянство, но дозволялъ братіи сласти и пряности, а архимандриту «для чести обители» разрѣшалъ носить и «платье городское доброе», допускалъ для монаховъ и нѣкоторыя развлеченія. Домецкій былъ увѣренъ, что онъ въ Симоновѣ «наставленіемъ Божіимъ… устроилъ святое общежительство», но враги его кричали, что онъ разорилъ «древнее красносодѣянное благочиніе монастырское», ввелъ «польскій законъ», заставилъ монаховъ «въ шахарду играть». Царь Ѳеодоръ построилъ въ Симоновѣ трапезу и дворецъ; но
