— Какъ вы могли узнать, — спросилъ я, — что это морякъ и притомъ съ мальтійскаго корабля?
— Я не знаю этого, — отвѣчалъ Дюпенъ. — Я не увѣренъ въ этомъ. Но вотъ обрывокъ ленты, которая, судя по ея формѣ и засаленному виду, служила для завязыванія волосъ въ видѣ длиннаго quene, который въ такой модѣ у матросовъ. Кромѣ того, этотъ узелъ врядъ-ли могъ быть связанъ кѣмъ-нибудь, кромѣ матроса и притомъ мальтійца. Я нашелъ эту ленту у подножія громоотвода. Она не могла принадлежать покойницамъ. Но если я даже ошибся, заключивъ по лентѣ, что французъ этотъ морякъ съ мальтійскаго корабля, то все-таки я могъ безопасно упомянуть объ этомъ въ объявленіи. Если это ошибка, то онъ подумаетъ, что я получилъ невѣрную справку, и только. Если же я правъ, то получаю большое преимущество. Зная о преступленіи, французъ, хотя бы и невинный, естественно будетъ колебаться отвѣтить-ли ему на объявленіе, то есть явиться-ли за орангъ-утангомъ. Онъ будетъ разсуждать такъ: — «Я невиненъ, я бѣденъ, мой орангь-утангъ стоитъ дорого — при моихъ обстоятельствахъ это цѣлое состояніе — неужели я упущу его изъ-за пустыхъ опасеній? Я могу получить его. Онъ пойманъ въ Булонскомъ паркѣ — вдали отъ мѣста преступленія. Кто же догадается, что это убійство совершилъ звѣрь? Полиція на ложномъ пути — у нея нѣтъ никакого ключа къ разъясненію тайны. Если даже поймаютъ звѣря, кто докажетъ, что я зналъ о преступленіи, и съ какой стати меня обвинятъ, хотя бы я дѣйствительно зналъ о немъ. А главное, моя личность уже извѣстна. Въ объявленіи сказано, что я хозяинъ звѣря. Не знаю, что именно обо мнѣ извѣстно. Если я не явлюсь за такимъ дорогимъ имуществомъ, то могу самъ возбудить подозрѣніе. Это вовсе не разсчетъ. Мнѣ не слѣдуетъ привлекать вниманіе на меня самого или на звѣря. Я отвѣчу на объявленіе, получу орангъ-утанга и припрячу его, пока не забудутъ объ этомъ происшествіи.
Въ эту минуту послышались шаги на лѣстницѣ.
— Будьте на готовѣ, — сказалъ Дюпенъ, — но не пускайте въ ходъ и не показывайте пистолетовъ, пока я не дамъ знакъ.
Наружная дверь дома была открыта, такъ что посѣтитель вошелъ не звоня и поднялся по лѣстницѣ на нѣсколько ступеней. Тутъ онъ, повидимому, остановился въ нерѣшимости. Потомъ сталъ спускаться обратно. Дюпенъ кинулся было къ двери, но мы услышали, что посѣтитель снова пошелъ наверхъ. На этотъ разъ онъ шелъ смѣло, не останавливаясь и вскорѣ постучалъ въ дверь.
— Войдите, — сказалъ Дюпенъ веселымъ и привѣтливымъ голосомъ.
Незнакомецъ вошелъ. Это былъ, очевидно, морякъ, высокій, плотный, хорошо сложенный, но съ вызывающей осанкой — не осо-
