цовщицъ, ни пѣвицъ; потому что они, и безъ этихъ бездѣлокъ и ребячества могутъ бесѣдовать одинъ съ другимъ сами по себѣ, собственнымъ голосомъ, то говоря, то слушая, — и все это въ порядкѣ, хотя бы случилось имъ выпить и много E. вина. Это самое надобно сказать и о собраніяхъ подобныхъ настоящему, если въ нихъ находятся такіе люди, каковы теперь многіе изъ насъ: они не имѣютъ нужды въ чужомъ голосѣ и въ поэтахъ, которыхъ нельзя спросить, о чемъ у нихъ говорится, и которыхъ словамъ одни въ своихъ разсужденіяхъ приписываютъ такой смыслъ, другіе — другой, а все отъ того, что толкуютъ о предметѣ неразрѣшимомъ. Люди 348. умные оставляютъ такія бесѣды и разговариваютъ сами отъ себя, испытывая одинъ другаго и подвергаясь испытанію посредствомъ собственныхъ своихъ словъ. Имъ-то, кажется, особенно должны подражать я и ты, и, оставивъ поэтовъ, бесѣдовать сами отъ себя — съ намѣреніемъ найти истину и испытать другъ друга. Если хочешь, продолжай спрашивать, — я готовъ отвѣчать тебѣ: а не то, — отвѣчай мнѣ, B. чтобы привесть къ концу прерванный разговоръ. Но выслушавъ это и подобное этому, Протагоръ не обнаруживалъ желанія избрать то или другое. Тогда Алкивіадъ, обратившись къ Калліасу, сказалъ: думаешь ли ты, что Протагоръ и теперь хорошо дѣлаетъ, не объявляя, будетъ ли онъ отвѣчать, или нѣтъ? — Я не думаю; пусть или разговариваетъ, или скажетъ, что не хочетъ, мы должны знать это; потому что въ послѣднемъ случаѣ, или Сократъ, или иной охотникъ будетъ C. бесѣдовать съ кѣмъ нибудь другимъ. — Протагоръ, пристыженный, какъ мнѣ показалось, словами Алкивіада, просьбою Калліаса, да и другихъ присутствующихъ, согласился наконецъ продолжать разговоръ и, изъявивъ желаніе отвѣчать, приказалъ предлагать себѣ вопросы.
За тѣмъ я сказалъ: не думай, Протагоръ, что мои вопросы будутъ направлены къ какому нибудь предмету, кромѣ того, въ которомъ я всякій разъ сомнѣваюсь и который хочу
цовщиц, ни певиц; потому что они, и без этих безделок и ребячества могут беседовать один с другим сами по себе, собственным голосом, то говоря, то слушая, — и всё это в порядке, хотя бы случилось им выпить и много E. вина. Это самое надобно сказать и о собраниях подобных настоящему, если в них находятся такие люди, каковы теперь многие из нас: они не имеют нужды в чужом голосе и в поэтах, которых нельзя спросить, о чём у них говорится, и которых словам одни в своих рассуждениях приписывают такой смысл, другие — другой, а всё от того, что толкуют о предмете неразрешимом. Люди 348. умные оставляют такие беседы и разговаривают сами от себя, испытывая один другого и подвергаясь испытанию посредством собственных своих слов. Им-то, кажется, особенно должны подражать я и ты, и, оставив поэтов, беседовать сами от себя — с намерением найти истину и испытать друг друга. Если хочешь, продолжай спрашивать, — я готов отвечать тебе: а не то, — отвечай мне, B. чтобы привесть к концу прерванный разговор. Но выслушав это и подобное этому, Протагор не обнаруживал желания избрать то или другое. Тогда Алкивиад, обратившись к Каллиасу, сказал: думаешь ли ты, что Протагор и теперь хорошо делает, не объявляя, будет ли он отвечать, или нет? — Я не думаю; пусть или разговаривает, или скажет, что не хочет, мы должны знать это; потому что в последнем случае, или Сократ, или иной охотник будет C. беседовать с кем-нибудь другим. — Протагор, пристыженный, как мне показалось, словами Алкивиада, просьбою Каллиаса, да и других присутствующих, согласился наконец продолжать разговор и, изъявив желание отвечать, приказал предлагать себе вопросы.
За тем я сказал: не думай, Протагор, что мои вопросы будут направлены к какому-нибудь предмету, кроме того, в котором я всякий раз сомневаюсь и который хочу
