зни зависитъ отъ избранія того, что равно и неравно: но какъ скоро надлежало бы рѣшить, когда должно избрать большее, и когда меньшее, надобно ли разсматривать то и другое само по себѣ, или въ сравненіи съ иными вещами, надобно ли предпочесть близкое или отдаленное; то въ этомъ случаѣ, что спасло бы жизнь? не знаніе ли, не мѣра ли, какъ средство опредѣлять избытокъ и недостатокъ? И такъ какъ 357. это искусство имѣетъ дѣло съ равнымъ и неравнымъ; то не ариѳметика ли? Люди вѣроятно подтвердили бы это, или нѣтъ? — Конечно подтвердили бы, отвѣчалъ Протагоръ. — Хорошо, люди. Но если спасеніе жизни состоитъ въ правильномъ избраніи удовольствія и страданія, многаго и немногаго, большаго и меньшаго, дальнѣйшаго и ближайшаго; то подобное изслѣдованіе избытка, недостатка и взаимнаго равенства не представляется ли съ перваго взгляда мѣрою? — Необходимо. — А когда оно есть мѣра, то непремѣнно — искусство и знаніе? — Такъ, скажутъ они, — Опредѣлимъ-же теперь значеніе этого искусства и знанія. Что оно есть знаніе, это достаточно видно изъ тѣхъ самыхъ отвѣтовъ, C. которые я и Протагоръ давали на ваши вопросы. Помните, вы спрашивали: по чему оба мы согласны въ томъ, что нѣтъ ничего лучше знанія, что оно всегда господствуетъ и надъ удовольствіями и надъ всѣмъ другимъ, до чего касается, а сами утверждали, что удовольствіе часто владычествуетъ и надъ знающимъ человѣкомъ? Помните, когда мы не соглашались съ вами, вы спросили: Протагоръ и Сократъ! если это состояніе не есть служеніе удовольствіямъ; то что же D. оно? Скажите намъ, какъ вы это называете? Мы конечно могли бы тогда же отвѣчать вамъ, что это просто незнаніе: но вы посмѣялись бы надъ нами; а теперь, пожалуй, смѣйтесь, — вы будете смѣяться и надъ самими собою, ибо сознались, что люди, ошибающіеся въ выборѣ удовольствій и страданій, — а это — добро и зло, — ошибаются по недостатку знанія, — и не просто знанія, но еще, какъ прежде E. допущено вами, по недостатку науки измѣрять; дѣйствіе же
зни зависит от избрания того, что равно и неравно: но как скоро надлежало бы решить, когда должно избрать большее, и когда меньшее, надобно ли рассматривать то и другое само по себе, или в сравнении с иными вещами, надобно ли предпочесть близкое или отдаленное; то в этом случае, что спасло бы жизнь? не знание ли, не мера ли, как средство определять избыток и недостаток? И так как 357. это искусство имеет дело с равным и неравным; то не арифметика ли? Люди вероятно подтвердили бы это, или нет? — Конечно подтвердили бы, отвечал Протагор. — Хорошо, люди. Но если спасение жизни состоит в правильном избрании удовольствия и страдания, многого и немногого, большего и меньшего, дальнейшего и ближайшего; то подобное исследование избытка, недостатка и взаимного равенства не представляется ли с первого взгляда мерою? — Необходимо. — А когда оно есть мера, то непременно — искусство и знание? — Так, скажут они, — Определим же теперь значение этого искусства и знания. Что оно есть знание, это достаточно видно из тех самых ответов, C. которые я и Протагор давали на ваши вопросы. Помните, вы спрашивали: по чему оба мы согласны в том, что нет ничего лучше знания, что оно всегда господствует и над удовольствиями и над всем другим, до чего касается, а сами утверждали, что удовольствие часто владычествует и над знающим человеком? Помните, когда мы не соглашались с вами, вы спросили: Протагор и Сократ! если это состояние не есть служение удовольствиям; то что же D. оно? Скажите нам, как вы это называете? Мы конечно могли бы тогда же отвечать вам, что это просто незнание: но вы посмеялись бы над нами; а теперь, пожалуй, смейтесь, — вы будете смеяться и над самими собою, ибо сознались, что люди, ошибающиеся в выборе удовольствий и страданий, — а это — добро и зло, — ошибаются по недостатку знания, — и не просто знания, но еще, как прежде E. допущено вами, по недостатку науки измерять; действие же
