на то важнѣйшее мѣсто Эвтидема, гдѣ говорится о царскомъ искуствѣ. Давно надлежало бы спросить и изслѣдовать: для чего Сократъ такъ пространно разсуждаетъ о томъ, что политика или нисколько не относится, или весьма мало относится къ добродѣтели? Мы не сомнѣваемся, что весь этотъ отдѣлъ разговора направленъ противъ Протагора, по мнѣнію котораго, вся наука о добродѣтели была, кажется, πολιτικὴ или βασιλικὴ τἐχνη. Твердымъ основаніемъ нашей увѣренности въ этой мысли служатъ тѣ мѣста въ Платоновомъ Протагорѣ, гдѣ этотъ софистъ поставляетъ добродѣтель въ умѣньи устроять домашнюю и общественную свою жизнь, и производитъ ее отъ боговъ, чтобы упрочить благоденствіе общества[1]. Если же наше мнѣніе справедливо; то къ какой бы стати Платону, въ разсматриваемомъ разговорѣ, нападать на Протагора, если бы Эвтидемъ и Діонисіодоръ не были его учениками? Но послѣдуемъ за ходомъ бесѣды.
Сколько ни старался Сократъ навесть софистовъ на надлежащій путь изысканій и отвлечь отъ пустословія, — ничто не помогало. Едва онъ договорилъ послѣднія слова объ искомомъ предметѣ, какъ вдругъ Эвтидемъ спрашиваетъ его: Хочешь ли, Сократъ, я научу тебя тому знанію, котораго ты такъ сильно добиваешься? или лучше, не угодно ли, я докажу тебѣ, что ты давно уже обладаешь имъ? — Кто знаетъ, продолжалъ онъ, тотъ имѣетъ знаніе; кто имѣетъ знаніе, тотъ, въ силу аксіомы, что одно и тоже не можетъ вмѣстѣ быть и не быть, одаренъ знаніемъ; а кто одаренъ знаніемъ, тотъ непремѣнно знаетъ все, потому что, не зная чего-нибудь, онъ былъ бы лишенъ знанія, что противно допущенному выше. Если же, Сократъ, ты знаешь все; то знаешь и то, что желалъ знать.
Не безъ особенной цѣли Платонъ влагаетъ и этотъ софизмъ въ уста Эвтидема и Діонисіодора. Здѣсь, какъ мы думаемъ, — новое указаніе на близкія отношенія ихъ къ Про-
- ↑ Protag. p. 318. E. sqq. p. 322. sqq.
на то важнейшее место Эвтидема, где говорится о царском искусстве. Давно надлежало бы спросить и исследовать: для чего Сократ так пространно рассуждает о том, что политика или нисколько не относится, или весьма мало относится к добродетели? Мы не сомневаемся, что весь этот отдел разговора направлен против Протагора, по мнению которого, вся наука о добродетели была, кажется, πολιτικὴ или βασιλικὴ τἐχνη. Твердым основанием нашей уверенности в этой мысли служат те места в Платоновом Протагоре, где этот софист поставляет добродетель в уменьи устроять домашнюю и общественную свою жизнь, и производит ее от богов, чтобы упрочить благоденствие общества[1]. Если же наше мнение справедливо; то с какой бы стати Платону, в рассматриваемом разговоре, нападать на Протагора, если бы Эвтидем и Дионисиодор не были его учениками? Но последуем за ходом беседы.
Сколько ни старался Сократ навесть софистов на надлежащий путь изысканий и отвлечь от пустословия, — ничто не помогало. Едва он договорил последние слова об искомом предмете, как вдруг Эвтидем спрашивает его: Хочешь ли, Сократ, я научу тебя тому знанию, которого ты так сильно добиваешься? или лучше, не угодно ли, я докажу тебе, что ты давно уже обладаешь им? — Кто знает, продолжал он, тот имеет знание; кто имеет знание, тот, в силу аксиомы, что одно и тоже не может вместе быть и не быть, одарен знанием; а кто одарен знанием, тот непременно знает всё, потому что, не зная чего-нибудь, он был бы лишен знания, что противно допущенному выше. Если же, Сократ, ты знаешь всё; то знаешь и то, что желал знать.
Не без особенной цели Платон влагает и этот софизм в уста Эвтидема и Дионисиодора. Здесь, как мы думаем, — новое указание на близкие отношения их к Про-
————————————
- ↑ Protag. p. 318. E. sqq. p. 322. sqq.
