Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 1, 1863.pdf/333

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана
300
ХАРМИДЪ.

себя; то не слѣдуетъ ли и имъ приписать знаніе, называемое разсудительностію? Я не нахожу себя способнымъ для такого различенія, и потому не утверждаю ни того, возможно ли знаніе знанія, ни того еще болѣе, согласиться ли мнѣ на B. твое понятіе о разсудительности, пока не будетъ изслѣдовано, полезна ли она, или нѣтъ, поколику мы такъ ее понимаемъ; ибо я гадаю, что разсудительность должна быть чѣмъ-то полезнымъ и добрымъ. Итакъ, сынъ Каллесхра, положивъ, что она есть знаніе нетолько знанія, но и незнанія, и вызвавшись доказать свое положеніе, докажи сперва то, о чемъ я сей часъ говорилъ[1], то-есть, возможно ли это; а потомъ къ доказательству возможности присоедини и доказательство C. пользы: тогда вдругъ увѣришь меня, что слова твои о разсудительности, — что такое она, справедливы.

Слыша это и замѣтивъ, что я недоумѣваю, Критіасъ пришелъ въ состояніе тѣхъ людей, которые, видя предъ собою зѣвающихъ, сами дѣлаютъ тоже. Мнѣ показалось, что мое недоумѣніе заставило и его подвергнуться недоумѣнію. Однакожъ, привыкши къ похваламъ, онъ стыдился присутствующихъ и не хотѣлъ признаться, что не можетъ разрѣшить предложенныхъ мною вопросовъ, а между тѣмъ не говорилъ D. ничего яснаго и только прикрывалъ свое недоумѣніе. По этому, чтобы продолжить нашъ разговоръ, я сказалъ: впрочемъ если угодно, Критіасъ, предположимъ пока, что знаніе знанія возможно, и будемъ разсматривать, такъ ли это, или нѣтъ. Давай же. Если это возможнѣе всего; то можно ли не знать, кто что́ знаетъ и чего не знаетъ? Вѣдь это, кажется, значитъ знать себя и быть разсудительнымъ. Не такъ ли? — Такъ, отвѣчалъ E. онъ; да и должно быть такъ, Сократъ: вѣдь кто обладаетъ знаніемъ, которое знаетъ само себя, тотъ конечно таковъ, каково то, чѣмъ онъ обладаетъ. Напримѣръ, кто обла-

  1. Докажи сперва, о чемъ я сейчасъ говорилъ, πρῶτον μὲν τοῦτο ἔνδειξαι, ὅτι δυνατὸν ἀποδείξαί σε, ὃ νῦν δὴ ἔλεγον. Слова ἀποδείξαί σε, вмѣстѣ съ Гейндорфомъ, Шлейермахеромъ, Беккеромъ и Штальбомомъ я признаю за глоссему; потому что здѣсь рѣчь идетъ не о томъ, можетъ ли Критіасъ доказать положеніе, а о томъ, возможно ли оно.
Тот же текст в современной орфографии

себя; то не следует ли и им приписать знание, называемое рассудительностью? Я не нахожу себя способным для такого различения, и потому не утверждаю ни того, возможно ли знание знания, ни того еще более, согласиться ли мне на B. твое понятие о рассудительности, пока не будет исследовано, полезна ли она, или нет, поколику мы так ее понимаем; ибо я гадаю, что рассудительность должна быть чем-то полезным и добрым. Итак, сын Каллесхра, положив, что она есть знание нетолько знания, но и незнания, и вызвавшись доказать свое положение, докажи сперва то, о чём я сей час говорил[1], то есть, возможно ли это; а потом к доказательству возможности присоедини и доказательство C. пользы: тогда вдруг уверишь меня, что слова твои о рассудительности, — что такое она, справедливы.

Слыша это и заметив, что я недоумеваю, Критиас пришел в состояние тех людей, которые, видя пред собою зевающих, сами делают тоже. Мне показалось, что мое недоумение заставило и его подвергнуться недоумению. Однакож, привыкши к похвалам, он стыдился присутствующих и не хотел признаться, что не может разрешить предложенных мною вопросов, а между тем не говорил D. ничего ясного и только прикрывал свое недоумение. Поэтому, чтобы продолжить наш разговор, я сказал: впрочем, если угодно, Критиас, предположим пока, что знание знания возможно, и будем рассматривать, так ли это, или нет. Давай же. Если это возможнее всего; то можно ли не знать, кто что́ знает и чего не знает? Ведь это, кажется, значит знать себя и быть рассудительным. Не так ли? — Так, отвечал E. он; да и должно быть так, Сократ: ведь кто обладает знанием, которое знает само себя, тот конечно таков, каково то, чем он обладает. Например, кто обла-

————————————

  1. Докажи сперва, о чём я сейчас говорил, πρῶτον μὲν τοῦτο ἔνδειξαι, ὅτι δυνατὸν ἀποδείξαί σε, ὃ νῦν δὴ ἔλεγον. Слова ἀποδείξαί σε, вместе с Гейндорфом, Шлейермахером, Беккером и Штальбомом я признаю за глоссему; потому что здесь речь идет не о том, может ли Критиас доказать положение, а о том, возможно ли оно.