ствительно ли знаетъ онъ то, что признаетъ себя знающимъ, или не знаетъ: изслѣдователь, повидимому, будетъ знать только то, что другой имѣетъ какое-то знаніе, а чего именно E. знаніе, — разсудительность не поможетъ ему знать. — Явно, что не поможетъ. — Значитъ, онъ не отличитъ врача, который только выдаетъ себя за врача, а въ самомъ дѣлѣ не врачь, — отъ того, который въ самомъ дѣлѣ врачь; равно какъ не отличитъ и другихъ знатоковъ отъ не знатоковъ. Мы разсмотримъ это на слѣдующемъ основаніи: если разсудительный, или кто другой, хочетъ отличить дѣйствительнаго врача отъ мнимаго, то не такъ ли поступитъ? о врачебной наукѣ онъ говорить съ нимъ не будетъ; потому что одинъ врачь, какъ сказано, знаетъ здоровое и больное. Не правда ли? — Конечно такъ. — A о знаніи и искусный врачь ничего не знаетъ; потому что знаніе мы приписали 171. одной разсудительности. — Да. — То-есть, онъ не знаетъ и о врачебной наукѣ, поколику врачебная наука есть также знаніе. — Справедливо. — И такъ разсудительный хоть и знаетъ, что врачь имѣетъ нѣкоторое знаніе, однакожъ, вознамѣрившись испытать, въ чемъ состоитъ оно, не будетъ ли изслѣдывать, къ чему оно относится? Развѣ не тѣмъ опредѣляется каждое знаніе, что оно не только есть знаніе, но и въ чемъ состоитъ, къ чему относится? — Именно тѣмъ. — А врачебное-то искуство почитается знаніемъ, отличнымъ отъ прочихъ знаній — конечно потому, что опредѣляется понятіемъ о здоровьѣ и болѣзни. — Да. — По этому, желающій изслѣдовать врачебное искуство необходимо долженъ изслѣдовать его въ томъ, въ чемъ оно B. состоитъ, а не въ иномъ внѣшнемъ, въ чемъ не состоитъ. — Безъ сомнѣнія. — Значитъ, надлежащій изслѣдователь будетъ разсматривать врача въ кругу здоровья и болѣзней, дѣйствительно ли онъ искусный врачь. — Выходитъ. — То-есть, будетъ разсматривать и слова и дѣла его именно въ этомъ отношеніи: слова, — вѣрны ли онѣ, дѣла — правильно ли совершаются? — Необходимо. — Итакъ, безъ врачебной науки нельзя испытывать никого изъ нихъ? — Конечно нельзя. — Нельзя, какъ видно, никому-таки, кромѣ врача, — даже и разсудительному?
ствительно ли знает он то, что признает себя знающим, или не знает: исследователь, по-видимому, будет знать только то, что другой имеет какое-то знание, а чего именно E. знание, — рассудительность не поможет ему знать. — Явно, что не поможет. — Значит, он не отличит врача, который только выдает себя за врача, а в самом деле не врачь, — от того, который в самом деле врачь; равно как не отличит и других знатоков от не знатоков. Мы рассмотрим это на следующем основании: если рассудительный, или кто другой, хочет отличить действительного врача от мнимого, то не так ли поступит? о врачебной науке он говорить с ним не будет; потому что один врачь, как сказано, знает здоровое и больное. Не правда ли? — Конечно так. — A о знании и искусный врачь ничего не знает; потому что знание мы приписали 171. одной рассудительности. — Да. — То есть, он не знает и о врачебной науке, поколику врачебная наука есть также знание. — Справедливо. — Итак рассудительный хоть и знает, что врачь имеет некоторое знание, однакож, вознамерившись испытать, в чём состоит оно, не будет ли исследывать, к чему оно относится? Разве не тем определяется каждое знание, что оно не только есть знание, но и в чём состоит, к чему относится? — Именно тем. — А врачебное-то искусство почитается знанием, отличным от прочих знаний — конечно потому, что определяется понятием о здоровье и болезни. — Да. — Поэтому, желающий исследовать врачебное искусство необходимо должен исследовать его в том, в чём оно B. состоит, а не в ином внешнем, в чём не состоит. — Без сомнения. — Значит, надлежащий исследователь будет рассматривать врача в кругу здоровья и болезней, действительно ли он искусный врачь. — Выходит. — То есть, будет рассматривать и слова и дела его именно в этом отношении: слова, — верны ли они, дела — правильно ли совершаются? — Необходимо. — Итак, без врачебной науки нельзя испытывать никого из них? — Конечно нельзя. — Нельзя, как видно, никому таки, кроме врача, — даже и рассудительному?
