попеченіе о стадахъ? — Все общее, сказалъ онъ, кромѣ того только, что этими мы пользуемся, какъ слабѣйшими, а тѣми, — какъ сильнѣйшими. — Но возможно ли, спросилъ я, E. извѣстное животное употребить на тѣ же самыя дѣла, если не дано ему того же самаго воспитанія и образованія? — Невозможно. — Слѣдовательно, если мы на то же самое употребимъ женщинъ, на что и мужчинъ, то тому же самому должны и научить ихъ? — Да. — Для мужчинъ назначена музыка и 452. гимнастика? — Да. — Слѣдовательно эти же искуства, равно какъ и воинскую науку, надобно назначить и для женщинъ, и на это самое употреблять ихъ? — По твоимъ словамъ, вѣроятно такъ. — Впрочемъ, можетъ быть, многое, примолвилъ я, будучи противно обычаю, показалось бы смѣшнымъ, еслибы дѣлалось такъ, какъ говорится. — И очень, сказалъ онъ. — А что видишь ты здѣсь самое смѣшное? спросилъ я. Не то ли, очевидно, что въ палестрахъ, вмѣстѣ съ мужчинами, будутъ заниматься гимнастикою обнаженныя женщины, — и нетолько B. молодыя, но и состарѣвшіяся, — подобно тому какъ, не смотря на свои морщины и непріятный видъ, въ гимназіяхъ занимаются старики? — Да, клянусь Зевсомъ, сказалъ онъ; при теперешнемъ-то порядкѣ вещей это показалось бы дѣйствительно смѣшнымъ. — Но если уже пустились мы говорить, продолжалъ я, то не слѣдуетъ ли не бояться насмѣшекъ любезниковъ, сколько бы и чего бы ни наговорили они о такомъ C. нововведеніи касательно гимнастики и музыки, не менѣе также касательно управленія оружіемъ и верховой ѣзды? — Твоя правда, сказалъ онъ. — Напротивъ, если уже начали мы говорить, то надобно идти наперекоръ суровому обычаю, — просить этихъ насмѣшниковъ, чтобы они не дѣлали своего дѣла[1], а подумали серьезно и вспомнили, что еще немного протекло времени, когда Эллинамъ, какъ теперь многимъ варварамъ, казалось стыдно и смѣшно видѣть обнаженными даже мужчинъ, и что, когда открыли гимназіи — сперва Критяне, D.
- ↑ Чтобы они не дѣлали своего дѣла, т. е. не смѣялись.
попечение о стадах? — Всё общее, сказал он, кроме того только, что этими мы пользуемся, как слабейшими, а теми, — как сильнейшими. — Но возможно ли, спросил я, E. известное животное употребить на те же самые дела, если не дано ему того же самого воспитания и образования? — Невозможно. — Следовательно, если мы на то же самое употребим женщин, на что и мужчин, то тому же самому должны и научить их? — Да. — Для мужчин назначена музыка и 452. гимнастика? — Да. — Следовательно эти же искусства, равно как и воинскую науку, надобно назначить и для женщин, и на это самое употреблять их? — По твоим словам, вероятно так. — Впрочем, может быть, многое, примолвил я, будучи противно обычаю, показалось бы смешным, если бы делалось так, как говорится. — И очень, сказал он. — А что видишь ты здесь самое смешное? спросил я. Не то ли, очевидно, что в палестрах, вместе с мужчинами, будут заниматься гимнастикою обнаженные женщины, — и нетолько B. молодые, но и состарившиеся, — подобно тому как, не смотря на свои морщины и неприятный вид, в гимназиях занимаются старики? — Да, клянусь Зевсом, сказал он; при теперешнем-то порядке вещей это показалось бы действительно смешным. — Но если уже пустились мы говорить, продолжал я, то не следует ли не бояться насмешек любезников, сколько бы и чего бы ни наговорили они о таком C. нововведении касательно гимнастики и музыки, не менее также касательно управления оружием и верховой езды? — Твоя правда, сказал он. — Напротив, если уже начали мы говорить, то надобно идти наперекор суровому обычаю, — просить этих насмешников, чтобы они не делали своего дела[1], а подумали серьезно и вспомнили, что еще немного протекло времени, когда Эллинам, как теперь многим варварам, казалось стыдно и смешно видеть обнаженными даже мужчин, и что, когда открыли гимназии — сперва Критяне, D.
————————————
- ↑ Чтобы они не делали своего дела, т. е. не смеялись.
