себѣ. Значитъ, ты изобрѣлъ средство не для памятованія, а для напоминанія. Да и мудрость ученики пріобрѣтутъ[1] у тебя не истинную, а кажущуюся; потому что многаго наслушавшись и ничего не изучая, будутъ представлять себя многознайками и, какъ мнимые мудрецы, вмѣсто истинныхъ, B. останутся большею частію невѣждами и людьми въ обществѣ несносными.
Федръ. Ты, Сократъ, легко сочиняешь и египетскія, и какія угодно повѣсти.
Сокр. Но разсказывали же[2], другъ мой, что въ храмѣ додонскаго Зевса первымъ провѣщателемъ былъ дубъ. Такъ видно, въ тѣ времена жили не такіе мудрецы, какъ вы — молодые люди: они, въ простотѣ сердца, довольствовались и провѣщаніемъ дуба, либо камня, только бы говорили имъ правду; а тебѣ кажется не все равно, кто бы ни сказалъ C. и откуда бы онъ ни былъ, — ты смотришь не на то одно, такъ ли это, или иначе.
Федръ. Выговоръ справедливъ; касательно буквъ и мнѣ представляется то же, что говоритъ Ѳивеецъ.
Сокр. Стало-быть, кто думаетъ, что искуство онъ заключилъ въ буквы, и увѣренъ также, что отъ буквъ оно получитъ какую-то ясность и твердость: тотъ слишкомъ простъ и дѣйствительно не понимаетъ Аммонова предсказанія; D. ему кажется, что мысли написанныя гораздо лучше умѣнья помнить, что̀ написано.
Федръ. Весьма справедливо.
Сокр. Да, Федръ, такова-то бѣда съ письмомъ, равно
- ↑ Да и мудрость ученики пріобрѣтутъ у тебя и проч. — Самое осязательное, опытное и современное намъ доказательство, что письменность не всегда полезна.
- ↑ Но разсказывали же... Сократъ слегка упрекаетъ Федра, что разсказъ о Теутѣ онъ почитаетъ вымысломъ и какбы презираетъ его. — Почему же представляется тебѣ маловажнымъ провѣщаніе Ѳамуса, хотѣлъ онъ сказать, когда у насъ, въ Греціи, первымъ провѣщателемъ былъ дубъ? — О додонскомъ дубѣ см. Herod. 11, 52, а о пророчественномъ камнѣ — Odyss. XIX, 163, Iliad. XXII, 126.
себе. Значит, ты изобрел средство не для памятования, а для напоминания. Да и мудрость ученики приобретут[1] у тебя не истинную, а кажущуюся; потому что многого наслушавшись и ничего не изучая, будут представлять себя многознайками и, как мнимые мудрецы, вместо истинных, B. останутся большею частью невеждами и людьми в обществе несносными.
Федр. Ты, Сократ, легко сочиняешь и египетские, и какие угодно повести.
Сокр. Но рассказывали же[2], друг мой, что в храме додонского Зевса первым провещателем был дуб. Так видно, в те времена жили не такие мудрецы, как вы — молодые люди: они, в простоте сердца, довольствовались и провещанием дуба, либо камня, только бы говорили им правду; а тебе кажется не всё равно, кто бы ни сказал C. и откуда бы он ни был, — ты смотришь не на то одно, так ли это, или иначе.
Федр. Выговор справедлив; касательно букв и мне представляется то же, что говорит Фивеец.
Сокр. Стало быть, кто думает, что искусство он заключил в буквы, и уверен также, что от букв оно получит какую-то ясность и твердость: тот слишком прост и действительно не понимает Аммонова предсказания; D. ему кажется, что мысли написанные гораздо лучше уменья помнить, что̀ написано.
Федр. Весьма справедливо.
Сокр. Да, Федр, такова-то беда с письмом, равно
————————————
- ↑ Да и мудрость ученики приобретут у тебя и проч. — Самое осязательное, опытное и современное нам доказательство, что письменность не всегда полезна.
- ↑ Но рассказывали же... Сократ слегка упрекает Федра, что рассказ о Теуте он почитает вымыслом и как бы презирает его. — Почему же представляется тебе маловажным провещание Фамуса, хотел он сказать, когда у нас, в Греции, первым провещателем был дуб? — О додонском дубе см. Herod. 11, 52, а о пророчественном камне — Odyss. XIX, 163, Iliad. XXII, 126.
