ствующею; въ добромъ конѣ видитъ природу раздражительную, которая повинуется и помогаетъ уму; а въ конѣ упрямомъ мыслитъ природу пожелательную, увлекаемую страстями и стремящуюся къ удовольствіямъ; крыльями же означаетъ порывъ души къ божественному. Такъ, показавъ образно небесное происхожденіе и судьбу планетнаго существованія душъ, Сократъ отсюда выводитъ значеніе и природу любви.
Стремленіе человѣческой души — разсѣянныя черты вещей собирать въ одно, говоритъ онъ, есть не иное что, какъ стараніе припоминать и возстановлять тѣ образы, которыхъ созерцаніемъ души наслаждались въ жизни до-мірной. И кто болѣе занимается этимъ, какъ напримѣръ философъ; тотъ скорѣе выращаетъ крылья для паренія на небо, ибо тотъ живѣе возбуждаетъ въ памяти идеи вещей небесныхъ. Но выращеніе крыльевъ есть восторженіе души; а восторженіе или изступленіе ея есть любовь. Полныхъ образовъ истиннаго, добраго, справедливаго и святаго на землѣ нѣтъ; но встрѣчаются иногда чувствопостигаемыя отраженія этихъ идей, — и созерцая ихъ, мы пробуждаемъ въ себѣ идею прекраснаго, которое, потому именно, что напоминаетъ намъ о красотѣ вещей небесныхъ, становится предметомъ любви, умерщвляетъ чувственныя наши пожеланія, привязываетъ насъ къ себѣ узами благоговѣнія и восторгаетъ къ небу. Впрочемъ, отраженія прекраснаго божественнаго въ душѣ не всѣ одинаковы и не на всѣхъ одинаково дѣйствуютъ. Каждый любитъ красоту, сродную тому божеству, которому въ жизни до-мірной онъ сопутствовалъ. Посему совершеннѣйшіе любители суть тѣ, которые любятъ совершеннѣйшее прекрасное; а совершеннѣйшее прекрасное могутъ любить только тѣ, которые принадлежали къ свитѣ Зевса и созерцали умъ царственный. Такіе любители суть философы, любящіе юношей, отъ природы одаренныхъ стремленіями философскими и рожденныхъ для владычества надъ другими. Правда, и здѣсь на землѣ, отъ буйства при-
ствующею; в добром коне видит природу раздражительную, которая повинуется и помогает уму; а в коне упрямом мыслит природу пожелательную, увлекаемую страстями и стремящуюся к удовольствиям; крыльями же означает порыв души к божественному. Так, показав образно небесное происхождение и судьбу планетного существования душ, Сократ отсюда выводит значение и природу любви.
Стремление человеческой души — рассеянные черты вещей собирать в одно, говорит он, есть не иное что, как старание припоминать и восстановлять те образы, которых созерцанием души наслаждались в жизни до-мирной. И кто более занимается этим, как например философ; тот скорее выращает крылья для парения на небо, ибо тот живее возбуждает в памяти идеи вещей небесных. Но выращение крыльев есть восторжение души; а восторжение или исступление её есть любовь. Полных образов истинного, доброго, справедливого и святого на земле нет; но встречаются иногда чувствопостигаемые отражения этих идей, — и созерцая их, мы пробуждаем в себе идею прекрасного, которое, потому именно, что напоминает нам о красоте вещей небесных, становится предметом любви, умерщвляет чувственные наши пожелания, привязывает нас к себе узами благоговения и восторгает к небу. Впрочем, отражения прекрасного божественного в душе не все одинаковы и не на всех одинаково действуют. Каждый любит красоту, сродную тому божеству, которому в жизни до-мирной он сопутствовал. Посему совершеннейшие любители суть те, которые любят совершеннейшее прекрасное; а совершеннейшее прекрасное могут любить только те, которые принадлежали к свите Зевса и созерцали ум царственный. Такие любители суть философы, любящие юношей, от природы одаренных стремлениями философскими и рожденных для владычества над другими. Правда, и здесь на земле, от буйства при-
