ихъ было прекрасно. Но какимъ образомъ сдѣлать его прекраснымъ, чтобы оно подошло подъ идею высшаго блага? — Для рѣшенія этого вопроса, высшее благо должно, такъ сказать, само предпослать разумности и удовольствію гармоническое сочетаніе собственныхъ своихъ признаковъ, чтобы знанія и удовольствія соединялись по немъ какъ по образцу или программѣ, и въ такой смѣси, входя въ сферу высшаго блага, служили содержаніемъ счастливой жизни. Сократъ полагаетъ, что этотъ образецъ, или, говоря собственными его словами, «причина смѣшенія» есть красота, соразмѣрность и истина. И если блага нельзя схватить однимъ видомъ и заключить въ одно понятіе, то схватимъ его, говоритъ Сократъ, по крайней мѣрѣ этими тремя, и заключимъ въ эти три формы (p. 64 A — 65). Эта глубокая мысль философіи Платона не одинъ разъ встрѣчается въ его сочиненіяхъ. Философъ хочетъ сказать, что идея блага внутреннимъ своимъ существомъ войти въ міръ явленій не можетъ, и умъ ея сущность постигнуть не въ состояніи. (Прекрасное мѣсто объ этомъ читается въ Государствѣ, VI, p. 505 A sqq. VII, p. 517 C sqq.). Посему, гдѣ ни случается ему прилагать эту идею къ опредѣленію нравственнаго достоинства человѣческой жизни, онъ отнюдь не дерзаетъ произносить ее, какъ нѣчто одно, само въ себѣ абсолютное, — но указываетъ только на признаки, подъ которыми она познается въ природѣ вещей и, примѣнительно къ предмету рѣчи, описываетъ ее различнымъ образомъ. Такъ напримѣръ, De Rep. VI, p. 508 E: «Это, доставляющее истинность познаваемому и дающее силу познающему, называй идеею блага, причиною знанія и истины». VII, p. 517 C: «На предѣлахъ вѣдѣнія идея блага едва созерцается; но, будучи предметомъ созерцанія, даетъ право умозаключить, что она во всемъ есть причина всего праваго и прекраснаго, въ видимомъ родившая свѣтъ и его господина, а въ мыслимомъ — сама госпожа, дающая истину и умъ, и что желающій быть мудрымъ въ дѣлахъ частныхъ и общественныхъ долженъ
их было прекрасно. Но каким образом сделать его прекрасным, чтобы оно подошло под идею высшего блага? — Для решения этого вопроса, высшее благо должно, так сказать, само предпослать разумности и удовольствию гармоническое сочетание собственных своих признаков, чтобы знания и удовольствия соединялись по нём как по образцу или программе, и в такой смеси, входя в сферу высшего блага, служили содержанием счастливой жизни. Сократ полагает, что этот образец, или, говоря собственными его словами, «причина смешения» есть красота, соразмерность и истина. И если блага нельзя схватить одним видом и заключить в одно понятие, то схватим его, говорит Сократ, по крайней мере этими тремя, и заключим в эти три формы (p. 64 A — 65). Эта глубокая мысль философии Платона не один раз встречается в его сочинениях. Философ хочет сказать, что идея блага внутренним своим существом войти в мир явлений не может, и ум её сущность постигнуть не в состоянии. (Прекрасное место об этом читается в Государстве, VI, p. 505 A sqq. VII, p. 517 C sqq.). Посему, где ни случается ему прилагать эту идею к определению нравственного достоинства человеческой жизни, он отнюдь не дерзает произносить ее, как нечто одно, само в себе абсолютное, — но указывает только на признаки, под которыми она познается в природе вещей и, применительно к предмету речи, описывает ее различным образом. Так например, De Rep. VI, p. 508 E: «Это, доставляющее истинность познаваемому и дающее силу познающему, называй идеею блага, причиною знания и истины». VII, p. 517 C: «На пределах ведения идея блага едва созерцается; но, будучи предметом созерцания, дает право умозаключить, что она во всём есть причина всего правого и прекрасного, в видимом родившая свет и его господина, а в мыслимом — сама госпожа, дающая истину и ум, и что желающий быть мудрым в делах частных и общественных должен
