то есть, что Критіасъ занимался поэзіею, весьма характеристична; она много поможетъ намъ правильнѣе оцѣнить и обсудить весь этотъ разсказъ объ островѣ Атлантидѣ и о жизни древнихъ аѳинянъ. Нѣкоторые ученые, выходя изъ мысли, что въ этой книгѣ все изложено на основаніи историческихъ данныхъ, старались непремѣнно доискаться, что̀ это у Платона за островъ, и на различныхъ частностяхъ описанія его строили свои догадки. Олафъ Рудбеккъ (t. 1 Atlanticae, c. 6) разумѣлъ подъ нимъ Свеонію (Швецію), и своему мнѣнію, такъ какъ былъ человѣкъ ученый и даровитый, съумѣлъ придать видъ нѣкотораго правдоподобія. Потомъ Кирхмайеръ (въ Exercitat. de Platonis Atlantide ad Timaeum et Critiam Platonis, 1685) Атлантидою призналъ сѣверные и западные берега Африки. Наконецъ, Бирхеродъ (Schediasm. de orbe novo non novo, 1683) и нѣкоторые другіе Атлантиду принимали за Америку. Были изслѣдователи и съ совершенно противоположнымъ воззрѣніемъ: такъ какъ разсказъ Критіаса придаетъ Атлантидѣ черты, которыя не подходятъ вполнѣ ни къ одной извѣстной странѣ, то они рѣшили, что вся исторія этого острова у Платона есть чистая выдумка, не имѣющая никакого реальнаго основанія. Таково было убѣжденіе многихъ, — между прочими, Гисмана и Тидемана, — и въ настоящее время такъ думаютъ вообще. Но, намъ кажется, какъ тѣ, такъ и другіе нѣсколько уклоняются отъ прямаго пути; истина должна быть въ срединѣ. Это, какъ мы сейчасъ сказали, можно съ вѣроятностію выводить изъ того, что рѣчь предоставляется именно Критіасу. Критіасъ, по складу душевныхъ своихъ свойствъ, былъ способенъ преувеличить, распространить, украсить то преданіе, которое, по его словамъ, наслѣдовалъ отъ предковъ; но его разсказамъ, каковы бы они ни были, придаетъ все-таки много авторитета древность его рода и прямая ссылка на Солона, какъ на ихъ основателя, принесшаго преданіе изъ Египта и передавшаго своимъ потомкамъ. Короче, мы приходимъ къ тому мнѣнію, что преданіе объ Атлантидѣ Платонъ самъ
то есть, что Критиас занимался поэзиею, весьма характеристична; она много поможет нам правильнее оценить и обсудить весь этот рассказ об острове Атлантиде и о жизни древних афинян. Некоторые ученые, выходя из мысли, что в этой книге всё изложено на основании исторических данных, старались непременно доискаться, что̀ это у Платона за остров, и на различных частностях описания его строили свои догадки. Олаф Рудбекк (t. 1 Atlanticae, c. 6) разумел под ним Свеонию (Швецию), и своему мнению, так как был человек ученый и даровитый, сумел придать вид некоторого правдоподобия. Потом Кирхмайер (в Exercitat. de Platonis Atlantide ad Timaeum et Critiam Platonis, 1685) Атлантидою признал северные и западные берега Африки. Наконец, Бирхерод (Schediasm. de orbe novo non novo, 1683) и некоторые другие Атлантиду принимали за Америку. Были исследователи и с совершенно противоположным воззрением: так как рассказ Критиаса придает Атлантиде черты, которые не подходят вполне ни к одной известной стране, то они решили, что вся история этого острова у Платона есть чистая выдумка, не имеющая никакого реального основания. Таково было убеждение многих, — между прочими, Гисмана и Тидемана, — и в настоящее время так думают вообще. Но, нам кажется, как те, так и другие несколько уклоняются от прямого пути; истина должна быть в средине. Это, как мы сейчас сказали, можно с вероятностью выводить из того, что речь предоставляется именно Критиасу. Критиас, по складу душевных своих свойств, был способен преувеличить, распространить, украсить то предание, которое, по его словам, наследовал от предков; но его рассказам, каковы бы они ни были, придает всё-таки много авторитета древность его рода и прямая ссылка на Солона, как на их основателя, принесшего предание из Египта и передавшего своим потомкам. Короче, мы приходим к тому мнению, что предание об Атлантиде Платон сам
