Нещастный Аристей въ отчаяніи тонетъ;
Любезная ево ему подобно стонетъ;
15 Октавіи онъ милъ, ему мила она.
Не свѣтло солнце имъ и не ясна луна:
Журчатъ въ уныніи ліющіясь потоки,
И вѣтры тихія Бореи имъ жестоки:
Синѣютъ во очахъ зѣленыя луга,
20 Въ ушахъ шумятъ лѣса и стонутъ берега.
Филинтъ на паствѣ семъ скотиной изобиленъ:
Октавія робка, отецъ во власти силенъ,
И не извѣстна ей любовника любовь,
Колико ни горитъ во Аристеѣ кровь.
25 Не зритъ Октавія себѣ взаимной страсти;
Но не противится отцовой сильной власти.
Колико Аристей, Филинту, ни пѣнялъ,
Филинтъ намѣреній своихъ не отмѣнялъ.
Уже плачевный день, день брачный наступаетъ,
30 Невѣста во слезахъ горчайшихъ утопаетъ:
Уже Цитерскій храмъ на холмѣ возвышенъ,
И благовонными цвѣтами украшенъ,
Гдѣ лавры сей шалашъ прохладно осѣняли,
И вѣтвія свои ко крышкѣ преклоняли.
35 Насталъ Октавіи, насталъ ужасный часъ:
Любовникъ къ ней идетъ, уже въ послѣдній разъ:
Ни мыслей, ни рѣчей своихъ не учреждаетъ,
И горькія тоски ни чѣмъ не побѣждаетъ:
Почти безъ памяти къ Октавіи подшелъ.
40 Въ какомъ отчаяньи любезну онъ нашелъ!
Растрепанна, глаза на небо простираетъ,
Терзаетъ волосы, блѣднѣетъ, обмираетъ,
И пастуха узрѣвъ любима у себя,
Вскричала: Аристей, я стражду отъ тебя;
45 Къ тебѣ горячая сей злой любовь судьбою;
Я можетъ быть теперь умру передъ тобою,
Нещастный Аристей в отчаянии тонет;
Любезная ево ему подобно стонет;
15 Октавии он мил, ему мила она.
Не светло солнце им и не ясна луна:
Журчат в унынии лиющиясь потоки,
И ветры тихие Бореи им жестоки:
Синеют во очах зеленые луга,
20 В ушах шумят леса и стонут берега.
Филинт на пастве сем скотиной изобилен:
Октавия робка, отец во власти силен,
И не известна ей любовника любовь,
Колико ни горит во Аристее кровь.
25 Не зрит Октавия себе взаимной страсти;
Но не противится отцовой сильной власти.
Колико Аристей, Филинту, ни пенял,
Филинт намерений своих не отменял.
Уже плачевный день, день брачный наступает,
30 Невеста во слезах горчайших утопает:
Уже Цитерский храм на холме возвышен,
И благовонными цветами украшен,
Где лавры сей шалаш прохладно осеняли,
И ветвия свои ко крышке преклоняли.
35 Настал Октавии, настал ужасный час:
Любовник к ней идет, уже в последний раз:
Ни мыслей, ни речей своих не учреждает,
И горькие тоски ничем не побеждает:
Почти без памяти к Октавии подшел.
40 В каком отчаяньи любезну он нашел!
Растрепанна, глаза на небо простирает,
Терзает волосы, бледнеет, обмирает,
И пастуха узрев любима у себя,
Вскричала: Аристей, я стражду от тебя;
45 К тебе горячая сей злой любовь судьбою;
Я может быть теперь умру перед тобою,
