5 Тамъ, у берега, чудная роза
Распустилась съ возвратомъ весны.
Къ ней несутся: влюбленная греза
И вечерніе вздохи волны.
И вздыхаетъ волна:—Еслибъ стала
10 Я жемчужною каплей росы—
Я слезою бы чистой блистала
Въ сердцевинѣ у розы-красы.
Но напрасно во мракѣ ей внятно
Все о томъ же лепечутъ струи:
15 Ей томленье мое непонятно,
Непонятны ей вздохи мои.
И влекутъ меня звѣзды-царицы:
На прозрачную влагу мою
Проливаютъ онѣ—чаровницы—
20 Золотого сіянья струю.
Но, увы! безконечно далеко
Отъ меня алой розы уста
И сіяетъ изъ бездны глубокой
Недоступныхъ свѣтилъ красота!—
1895 г.
5 Там, у берега, чудная роза
Распустилась с возвратом весны.
К ней несутся: влюблённая грёза
И вечерние вздохи волны.
И вздыхает волна: — Если б стала
10 Я жемчужною каплей росы —
Я слезою бы чистой блистала
В сердцевине у розы-красы.
Но напрасно во мраке ей внятно
Всё о том же лепечут струи:
15 Ей томленье моё непонятно,
Непонятны ей вздохи мои.
И влекут меня звёзды-царицы:
На прозрачную влагу мою
Проливают они — чаровницы —
20 Золотого сиянья струю.
Но, увы! бесконечно далёко
От меня алой розы уста
И сияет из бездны глубокой
Недоступных светил красота! —
1895 г.
На сѣверномъ прибрежьѣ, у свинцовыхъ
Шумящихъ волнъ, въ тѣни вѣтвей сосновыхъ
Богини жрецъ задумчиво сидѣлъ.
И странныхъ думъ кружилась вереница
5 Въ его мозгу, и взоръ его горѣлъ…
Невдалекѣ богини колесница
Виднѣлася, передъ которой всѣ
Склонялися, хотя никто доселѣ—
И самые жрецы—не лицезрѣли
10 Богини ликъ во всей его красѣ:
Алтарь ея, скрываемъ темной тканью,
Былъ недоступенъ смертныхъ созерцанью.
Но юнаго жреца все существо
Безуміе желанья охватило,
15 Оно росло съ неудержимой силой:
Онъ хочетъ знать и видѣть божество!
Онъ поднялся, и къ алтарю богини,
Не трепетнымъ хранителемъ святыни
Приблизился,—но, блѣденъ и суровъ,
20 Какъ дерзкій воръ, сорвалъ съ нея покровъ!
И что-же?.. Тамъ, гдѣ, тайну нарушая,
Не стаивалъ досель еще никто—
Лишь пустота зіяла роковая,
Зіяло грозное ничто.
25 Но взоръ его все ярче разгорался
И въ пустоту проникнуть онъ старался,
А тьма кругомъ зіяла все мрачнѣй,
Зловѣщѣе; какъ хлопья снѣговыя,
Передъ глазами искры огневыя
30 Кружилися и вихрилися въ ней…
А онъ глядѣлъ. Предъ нимъ—безумно дики
Являлися чудовищные лики
И странныя видѣнья безъ числа,
Дышавшія презрѣніемъ и гнѣвомъ…
35 И ширилася бездна и росла
У ногъ его, готовясь страшнымъ зѣвомъ
Пожрать его и цѣлый міръ… И онъ
Отпрянулъ вдругъ, и, страхомъ ослѣпленъ,
Онъ ринулся въ бушующее море.
На северном прибрежье, у свинцовых
Шумящих волн, в тени ветвей сосновых
Богини жрец задумчиво сидел.
И странных дум кружилась вереница
5 В его мозгу, и взор его горел…
Невдалеке богини колесница
Виднелася, перед которой все
Склонялися, хотя никто доселе —
И самые жрецы — не лицезрели
10 Богини лик во всей его красе:
Алтарь её, скрываем тёмной тканью,
Был недоступен смертных созерцанью.
Но юнаго жреца всё существо
Безумие желанья охватило,
15 Оно росло с неудержимой силой:
Он хочет знать и видеть божество!
Он поднялся, и к алтарю богини,
Не трепетным хранителем святыни
Приблизился, — но, бледен и суров,
20 Как дерзкий вор, сорвал с неё покров!
И что же?.. Там, где, тайну нарушая,
Не стаивал досель ещё никто —
Лишь пустота зияла роковая,
Зияло грозное ничто.
25 Но взор его всё ярче разгорался
И в пустоту проникнуть он старался,
А тьма кругом зияла всё мрачней,
Зловещее; как хлопья снеговые,
Перед глазами искры огневые
30 Кружилися и вихрилися в ней…
А он глядел. Пред ним — безумно дики
Являлися чудовищные лики
И странные виденья без числа,
Дышавшие презрением и гневом…
35 И ширилася бездна и росла
У ног его, готовясь страшным зевом
Пожрать его и целый мир… И он
Отпрянул вдруг, и, страхом ослеплён,
Он ринулся в бушующее море.
