метом, и если мы вполне овладели геометрией мира событий, мы неизбежно изучили его механику. Вот почему Эйнштейн, изучая геометрию мира и открыв, что она именно не-Евклидова, нашел, что он тем самым изучил механическую силу притяжения. И когда он решил, какую именно из возможных различных не-Евклидовых геометрий следует выбрать, и установил таким образом законы новой геометрии, это самое решение определило закон тяготения — закон приближающийся к тому, который предложил Ньютон, но не тожественный с ним.
Здесь пред нами открываются широкие перспективы. Мы видим, что два больших отдела математической физики, а именно геометрия и механика, встретились в четырехмерном мире. Дело не просто в том, что механические проблемы могут трактоваться с помощью формул, первоначально принадлежавших чистой геометрии; этот прием давно употреблялся. Опытная геометрия и механика действительно относятся к одному и тому же предмету исследования. Юный исследователь, открывающий опытные законы с помощью циркуля, линейки и картонных фигур и переходящий позже к маятнику и
