Шакалы и моллюски (Жаботинский)
Шакалы и моллюски[2][править]
В этом номере «Гадегеля» читатель найдет выдержки из того заявления Абдул Меджида Бухари, которые он 12-го января подписал, а 23-го взял обратно. Пусть читатель сам судит, звучит ли это признание араба так «неправдоподобно», чтобы палестинская полиция имела частные основания сразу ему не поверить.
По-моему, признание это чрезвычайно похоже на правду. Во-первых, автор его — убийца, уже сознавшийся в убийстве (араба Лутфи). Он высокого роста, богатырского сложения, походка «утиная» (как описывала г-жа Арлозорова). Говорит по древнееврейски. По словам полицейского Шармейстера, он часто бывал в Тель-Авиве. Он рассказывает, что был в ту пятницу днем на представлении какого-то египетского атлета в арабском клубе, а оттуда пошел в Тель-Авив. «Сам» г. Шитрит подтвердил, что, действительно, был в ту пятницу такой египетский атлет.
Абдул Меджид говорил, что Исса Дервиш имел при себе револьвер; действительно, через месяц после убийства Арлозорова полиция арестовала этого Иссу за то, что у него в кармане на улице нашли 11 пуль (между прочим, пули эти были от револьвера наган, и именно такой пулей был убит Арлозоров), и Иссой с точки зрения Арлозоровского дела не заинтересовалась.
Все правдоподобие в рассказе Меджида самая основа его: гуляли на берегу два арабских хулигана, увидели в пустынном месте женщину…
Очень даже правдоподобна в первом показании Абдул Меджида передача разговора его с Арлозоровым, «Я был утомлен, хотелось идти домой; я спросил еврея: который час? Он ответил; не вижу, темно. Я сказал: у меня есть батарейка — и осветил ему руку лампочкой». Это звучит куда естественнее, чем версия г-жи Арлозоровой: та рассказывала, будто на вопрос: «который час?» покойный ответил: «как ты смеешь нас беспокоить?» Судя по всем рассказам об Арлозорове, человек он был воспитанный, и вряд ли бы стал браниться в ответ на такую обычную справку. Если даже оба эти типа на песках ему показались подозрительными; то еще менее вероятно, чтобы он сам первым их спровоцировал на ссору, особенно когда с ним была дама.
Несуразность в показании Абдул Меджида есть, но и они мне показались вполне натуральными именно для человека, который рассказывает дело так, как оно ему помнится. «Пришли мы на берег к арабскому кладбищу часов в 7 или 7.30, была уже ночь».
В 7.30 в июне еще далеко не «ночь»; и если убили Арлозорова он с Иссой, то должны были очутиться на кладбище около 9 или позже. Но когда человек рассказывает дело через 6 месяцев, то ему ошибиться в определении часа возможно — особенно арабу, который вообще живет не по часам, а по солнцу. «Платье на мне было синее» — а г-жа Арлозорова «видела», кажется, коричневое: и эту деталь очень легко забыть за 6 месяцев, уже не говоря о том, что ясновидение г-жи Арлозоровой в безлунную ночь не есть еще объективная истина.
Когда солгал Абдул Меджид — то ли, когда подписал это признание, или позже, когда отрекся от него — я, конечно, не знаю. Но сделал он свое признание 10-го, подписал 12-го, и до 23-го не взял его обратно, и за эти две недели полиция скрывала от защитников Ставского и товарищей тот факт, что имеется такое признание. Это что такое? Почему? Г-н Райс отвечает: «Я сразу же поверил — в показаниях Абдул Меджида я нашел противоречия». Подумаешь, очень он считается с противоречиями, этот Епиходов из сыскного отделения, капитан Райс.
Г-жа Арлозорова сначала божилась, что убийцы были арабы «на 99 % уверена, что арабы», — а потом, в ту же ночь, эту свою уверенность забыла. Г-жа Арлозорова рассказывала, что стрелявший стоял прямо против покойного, а пуля пошла справа налево. Г-жа Арлозорова утверждала, что стрелявшему было лет 30 на вид, и «опознала» Розенблата, которому на вид 17. Все это не «противоречия»? Однако, ей Епиходов поверил.
И теперь он, на газах у всего честного народа, притворяется, будто верит во вторую версию Абдул Меджида: что его в тюрьме подговорили и подкупили Ставский и Розенблат, обещали ему 500 фунтов, не то тысячу, научили его как и что надо показывать, и заодно уже и сами ему признались, что убили Арлозорова именно они оба. Такой явной и открытой лжи, вероятно, никогда еще не подвирал ни один сыщик в истории сыскного дела.
Самому Епиходову не может не быть ясно, что — какова бы ни была ценность первой меджидовой версии — вторая версия явная и голая ложь. Прежде всего: если бы «научили», то уж точно вдолбили бы ему в голову именно те роковые детали, на которых так настаивала г-жа Арлозорова: встретилась она с убийцами у кладбища много позже 9 часов, платье на высоком убийце было коричневое, Арлозоров на вопрос о времени ответил: «как вы смеете?..» и т. д.
Между прочим, насколько могу судить по кратким телеграммам, адвокат Сэмюэль на следствии задал Абдул Меджиду этот вопрос: «если Ставский тебя подучил, то как же это вышел у тебя такой конфуз насчет времени и цвета пиджака?» Меджид на это ответил, что он в своем признании сказал именно «половина десятого» и «коричневый пиджак», но полиция неправильно записала.
Цену тамошней сыскной полиции мы знаем, но по-арабски она понимает и записывать умеет. Гораздо вероятней, что записала она его первое показание именно так, как он говорил: как рассказывал человек о событии, которое произошло 6 месяцев тому назад, а не так, как он повторяет вчера только заученный урок. Но теперь, когда за Абдул Меджида кто-то взялся за кулисами, кому неудобны именно эти ляпсусы, чересчур непохожие на «заученный урок» — теперь ему велели попытаться исправить эту ошибку, свалив вину хотя бы на полицию.
Но что в особенности не может не быть ясно г. Райсу и его коллегам, что — тот факт, что именно в январе (и еще раньше) Ставскому и Розенблату совершенно незачем было лезть в такую рискованную авантюру.
Господин Райс не в безвоздушном пространстве живет: он уже три месяца знает, обвинение провалилось, что со дня на день ожидается освобождение Ставского и его товарищей, может быть, еще и до суда Чехова он не читал, тип Епиходова ему неизвестен, но эквивалент понятен «двадцать два несчастья» есть в изобилии и на английском языке; о его, г. Райса, неудачничестве уже открыть говорил не только весь еврейский ишув, но и английское чиновничество.
Что же, Епиходов действительно верит, будто именно в такое время затеют обвиняемые этакое похождение, да еще с арабом, да еще с убийцей, да еще попутно ему доложат, что убийцы именно они? Особенно Розенблат, у которого уже есть опыт с еврейчиком Когеном (оказался воришкой), который тоже клялся, что Розенблат, сидя с ним в камере, «признался» ему в убийстве?
Но главное не английский Епиходов: Бог с ним, выкручивается мелкая сыскная душа, как знает, лишь бы отстоять провалившуюся карьеру. Интересуют нас еврейские типы: «шакалы»… и моллюски.
Примечания[править]
|
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |