Стефанович, Яков Васильевич, революционн. деятель (1853—1915), сын священника, род. в селе Дептовке конотопского уезда Черниговской губ. С ранних лет он выделялся своими способностями, любознательностью, добротой и делал большие успехи в занятиях по поступлении в Киевскую первую гимназию. Скромный, очень застенчивый, замкнутый в себе, С. казался старше своих лет и совсем не производил впечатления выдающегося юноши, но с первого же знакомства решительно каждого располагал к себе своим оригинальным умом, серьезностью и искренностью. Редкий человек даже после непродолжительной с ним беседы не признавал в нем незаурядного юношу. С. не любил многоговорения, но и не избегал дельных разговоров и товарищеских бесед, при этом всегда говорил медленно, спокойно, взвешивая и обдумывая свои мысли и пересыпая свои речи добродушной шуткой, украинским юмором. Он никогда не выходил из себя, не повышал голоса, и лишь в самых крайних случаях лицо его, с неправильными чертами, но умным выражением, слегка покрывалось краской. Среди товарищей С. всегда пользовался общей любовью и уважением — он охотно приходил каждому на помощь советом, выполнением за него трудной функции, работы и пр.
Еще будучи в последних классах гимназии, С. вступил в один из распространенных тогда в Киеве украинофильских кружков, мечтавших об отделении Украины, а пока члены их, собираясь вместе, распевали свои грустные песни. Поступив по окончании гимназии (в 1872 г.) на медиц. фак., С. усердно принялся за изучение анатомии, но в следующем году началось знаменитое движение „в народ“, увлекшее также этого чуткого, отзывчивого юношу: С. сразу решил „сжечь за собою корабли“, — бросил университет, стал изучать сапожное ремесло и с наступлением весны вместе с другими отправился бродить по селам и деревням, проповедуя новое учение. В одном селе, после откровенного диспута с руководителем новой тогда штундистской секты, его чуть не арестовали. Также и осенью 1874 г., когда, как известно, по всей России произошел разгром двинувшихся в народ кружков революционной молодежи, С. избежал ареста, но, будучи оговоренным некоторыми задержанными лицами, ставшими ренегатами, С. перешел на „нелегальное“ положение. Чтобы замести свои следы и вместе с тем ближе ознакомиться с социалистическим движением и его руководителями, С. поздней осенью отправился на короткое время в Швейцарию. Вернувшись оттуда зимой еще более, чем раньше, убежденным бакунистом, он вместе с Дебогорием-Мокриевичем основал довольно значительный для тех времен кружок, преимущественно из „нелегальных“, поставивший себе целью в происходившие среди крестьян чигирин. у. Киев. губ. из-за неправильного размежевания земли пассивные беспорядки внести революционный дух и превратить их в вооруженные восстания. Но по разным причинам спустя год с чем-то этот кружок распался, не осуществив своего намерения. Тогда С., сообща со мною и Ив. Бохановским, задумал среди тех же волновавшихся крестьян создать тайное общество, воспользовавшись для этого популярностью у народа „царя-освободителя“; явившись к чигиринцам в качестве „ходока“ от крестьян соседней губернии, С. обещал им, — в виду их просьб, — в личной беседе с царем сообщить ему также об испытанных ими жестоких притеснениях и разных обидах. Вернувшись затем к чигиринцам по прошествии будто бы необходимого для поездки в Петербург времени, С. предъявил им „манифест“, в котором царь сообщал, что, будучи окружен врагами, он не может иначе помочь „любимым верноподданным“, как посоветовав им организоваться в тайное общество для подготовки вооруженного восстания, а ходока Найду, — так С. назвался чигиринцам, — он назначает своим „комиссаром“ для осуществления этого намерения. Крестьяне поверили „царскому манифесту“, содержание которого вполне соответствовало их собственному представлению о „батюшке-царе“, и один за другим стали записываться в члены общества, названного „царем“ в „манифесте“ „Тайной Дружиной“. В короткое время это общество охватило несколько волостей, но вследствие предательства одного смалодушничавшего члена, подпоенного провокатором, начальству удалось раскрыть весь заговор уже незадолго до предполагавшегося дня восстания. Около тысячи крестьян было арестовано; лишь немногим членам удалось скрыться и перейти на „нелегальное положение“. Были арестованы также C., Бохановский и я (осенью 1877 г.).
Раскрытие этого заговора вызвало неимоверный переполох. Находясь в тюрьме, С. подробно изложил в записке эту нашу затею и переслал ее на волю. Всех, тогда впервые узнавших о ней, крайне поразили смелость, решительность и ловкость, проявленные С. в этом предприятии. То была единственная во всем нашем революционном движении попытка произвести вооруженное восстание. Поэтому Степняк был вполне прав, когда писал в „Подпольной России“, что „С. в то время был самым популярным человеком в партии“.
Спустя девять месяцев после ареста находившиеся на воле товарищи подготовили нам, троим „чигиринцам“, побег из тюрьмы, что в свою очередь вызвало в обществе неимоверную сенсацию. Пробыв недолго за границей, С., В. И. Засулич и я возвратились в Петербург, где мы вступили в общество „Земля и Воля“, члены которого тогда поделились на „деревенщиков“, стоявших за народническую программу и деятельность, и „террористов“, стремившихся путем цареубийства добиться политических свобод в России. С. и мы, его друзья, примкнули к первым: сообща с Г. В. Плехановым и многими другими землевольцами мы образовали новую организацию — „Черный Передел“, между тем как террористы основали „Народную Волю“.
Влияние С. в то время было велико не только среди народников, но и террористов: все предполагали, что, стоя во главе сравнительно обширной организации, обладавшей некоторым опытом, материальными средствами, связями и пр., ему удастся создать еще более обширное предприятие и не на основе ложного манифеста, каким была „Тайная Дружина“. Но эти надежды не оправдались вследствие всеобщего увлечения лучшей части революционной молодежи и общества террористическими актами, совершенными народовольцами против царя. Вскоре затем преобладавшее число членов „Черного Передела“, вследствие предательства наборщика Жаркова, было арестовано; забрана была и подпольная типография, в которой печатался орган этого общества. Убедившись в том, что возникшее в революционной среде настроение совершенно не благоприятно народнической деятельности, С. уступил настояниям товарищей, требовавших, чтобы он, Плеханов, Засулич и я, во избежание ареста, уехали за границу (зимой 1880 г.). Там С. организовал печатание „Чер. Пер.“, в первых двух номерах которого было помещено его подробное описание чигиринского заговора, — у него оказались также литературные дарования. Но, являясь, главным образом, крупным практиком-организатором, С. стал вскоре склоняться к народовольцам, хотя кое в чем находил их тактику неправильной, односторонней, невыгодной в их же собственных интересах. Это он подробно изложил в изданной им в Женеве брошюре „Дружеское послание“, в ответ на которую получил от „Исполн. Ком.“ предложение приехать в Россию для совместной деятельности.
Вскоре после убийства Александра II С. вернулся на родину. Он сразу был принят не только в Исп. Ком., но и в „Распорядительную Комиссию“ последнего, состоявшую всего из трех наиболее выдающихся членов партии. Главной сферой своей деятельности С. избрал многочисленных сектантов, среди которых он надумал создать революционную организацию. Благодаря ему же возникло „Загр. Отд. Кр. Креста Нар. Воли“ с Лавровым и Засулич во главе; он же внес предложение о создании за границей большого журнала, названного „Вестником Нар. Воли“. Вообще С. стремился к тому, чтобы „Н. В.“ как можно более широко распространяла свое влияние, иначе, в виду энергичных преследований правительства, ей грозило полное истощение личного ее состава. Но его усилия оказались запоздавшими: после „дела 1-го марта“, повлекшего за собою аресты многих крупных террористов, дни „Исп. Ком.“ были уже сочтены. Вновь назначенный начальником охраны жанд. подполк. Судейкин сумел вскоре выследить немногих уже уцелевших народовольцев, в их числе (в нач. февр. 1882 г.) был арестован и С.
Весной следующего года состоялся суд. В виду того, что С. не обвинялся в участии в каком-либо террористическом акте, а Чигиринское дело за давностью лет потеряло значение, С. был приговорен всего к 8 годам кат. работ. Отбывал он их на Каре, а затем был отправлен на поселение в Якутскую область; находясь там, он участвовал в двух экспедициях на крайний север этой области. Вернувшись в начале 1905 г. в Евр. Россию, он отправился к себе на родину, в с. Дептовку, где находилась большая его родня. В виду чрезвычайной популярности среди крестьян он был выбран ими выборщиком в 1-ую Гос. Думу, но, как бывший каторжник, не был допущен к участию в выборах. Вскоре затем С. тяжело заболел (артериосклерозом) и после долгих мучений скончался 31-го марта (ст. ст.) 1915 г., 62 лет, оставив письмо, написанное за несколько минут до кончины.
Л. Дейч.