Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 14 т. Т. 11. Салат из булавок
М.: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2015.
БЕЗГЛАЗОЕ, БЕЗРОТОЕ ЛИЦО[править]
Если я встречаю человека, только что приехавшего из Совдепии, я первым долгом хватаю его за пуговицу и начинаю истерически допрашивать:
— Выходят ли в Совдепии какие-нибудь сатирические журналы? Есть ли там юмор и сатира?
И все мне отвечают в один голос:
— Нет в Совдепии сатирических журналов. Нет там юмора и сатиры.
И эти слова наполняют мою душу своеобразной радостью и гордостью:
— Вот что такое юмор и сатира! Мошенники, насильники и убийцы всё могли купить, всех ограбить, во всем всех надуть, все могли приказать сделать с револьвером, воткнутым дулом в чужое ухо…
Одно только было не в их власти:
— Заставить смеяться.
По их приказу люди шли против своей воли сражаться с близкими их сердцу людьми — сражаться и умирать, по приказу люди делались палачами и убивали других, по приказу журналисты писали зазвонистые, широковещательные, лживые, ультракоммунистические статьи, по приказу матери и дочери, отрываемые от мужей и братьев, шли обслуживать любовные вожделения китайцев на фронт — одного только красная коммуна не смогла приказать:
— Смеяться.
А ведь мы даже при большевиках смеялись. И без всякого приказа; по собственной воле и охоте.
Смеялся мой «Сатирикон», смеялся мой «Барабан», смеялся «Бич» Аркадия Бухова, и от каждой нашей улыбки, от каждой смешинки — на упитанном большевистском теле оставались розовые, долго не заживающие царапины.
Урицкий и Луначарский, бывало, на стену лезут, до крови кулаки себе кусают, но первое время им не хватало теперешней наглости, они не решались задушить нас — обрывки какой-то совести все-таки болтались лохмотьями около сердца, еще не успевшего остекленеть…
Но 18 июля 1918 года, ровно два года тому назад, красный большевистский кулак поднялся над нами и тяжело опустился на наши головы.
Сначала был закрыт буховский «Бич», через два дня — мой «Сатирикон».
Правда, и карикатура на первой странице последнего сатириконского номера была даже по тогдашним временам для большевиков нестерпимая: рисунок изображал площадь перед Зимним дворцом. Площадь покрыта массой гниющих трупов — жертв большевистской расправы. Кругом целые тучи коршунов и воронья, слетевшегося на богатый пир. На первом плане в очень кокетливых позах стоят перед фотографом — Ленин, Троцкий и Алиса Коллонтай. У каждого на плече ворон или коршун, и Троцкий, целуя своего ворона в клюв, сентиментально говорит:
— Наши фотографии будут напоминать путешественников на площади св. Марка в Венеции, кормящих голубей.
Это была самая злая пародия на сентиментальный венецианский обычай кормления тысяч «голубей св. Марка» — и терпение Урицкого лопнуло: большевики, представители «самой свободной страны в мире», дунули во всю мочь своих пролетарских легких на еле мерцающий огонек русской сатиры, и сатира погасла.
Смех исчез.
Другой мой журнал «Барабан» — был еще раньше закрыт за две карикатуры: Радаковскую и мою.
На первой — Вильгельм II сыплет золото в жадно подставленные руки Ленина и Троцкого. Подпись: «Единственный тайный договор, который большевиками не опубликован».
На втором рисунке — пергаментный свиток за печатью "Брестский мирный договор. Свиток густо обрызган кровью. Подпись: «Самый прочный в мире договор — скреплен кровью… генерала Скалона». (Как известно, большевистский представитель ген. Скалой не мог вынести позора этого беспримерного мира и тут же, в другой комнате, по подписании мира — застрелился).
Итак — одним взмахом независимая русская сатира в июле 1918 года была убита.
Что же большевики дали вместо нее?
С душевной болью должен признаться, что среди сатириконцев нашелся один сотрудник — О.Л.Д’Ор, который, презрев общую совместную восьмилетнюю товарищескую работу в «Сатириконе», соблазнился большевистским золотом, взял у большевиков крупную субсидию и — приступил к изданию журнала «Гильотина».
И вот тут блестяще оправдалось правило, что все можно купить, кроме смеха: я не видел журнала более бездарного, нагло улюлюкающего и, вместе с тем, бессильного и беззубого… Кажется — чего там: технические и материальные средства огромные, цензурных запретов никаких — трави нас, буржуев, сколько угодно…
Нет! Жалко было читать когда-то блестящего, неожиданного в своей сатире О.Л.Д’Ора: бледно, вымучено, грубо — тут и развязная наглость и какая-то гаденькая заискивающая улыбочка, и немотивированный наскок и немотивированное восхищение пролетариатом, который в те блаженный времена работал три часа в день, а грабил и бесчинствовал 24 часа в сутки.
И что же… несмотря на все «возможности», журнал «Гильотина» проскрипел всего лишь три недели и, прошамкав что-то в последнем номере совсем уж невразумительное — отдал Богу или, что возможнее, — черту — душу.
Так кончилась официозная большевистская сатира.
И живет теперь огромная Совдепия без сатиры, без смеха.
Сатира — это глаза страны, юмор — улыбка на ее румяных губах.
Мертво теперь лицо огромной, страшной Совдепии: безглазая, безротая страна… Рот заткнут тряпкой, глаза выколоты…
Безглагольна, недвижима.
Мертвая страна…
И если бы мистеру Ллойд Джорджу не так истерически хотелось русского сырья, если бы он не рвался к нему так судорожно и слепо — он должен был бы прежде, чем заключать договоры и входить с большевиками в приязненные отношения, — прежде всего должен бы он спросить:
— А покажите-ка мне, мистер Красин, ваши совдепские сатирические журналы: чем живет и дышит ваша страна? Как и над чем вы смеетесь?…
И когда сознался бы мистер Красин, что у них нет ни сатиры, ни юмора, — Ллойд Джорджу только бы и оставалось сказать:
— Смех есть везде, кроме каторжной тюрьмы и дома присяжного палача! Нам с вами не о чем больше разговаривать!
Но не спросил Ллойд Джордж о русской сатире: сырье совершенно запорошило когда-то зоркие, когда-то правдивые британские глаза…
Мне бы не хотелось, чтобы этот фельетон попал в руки большевистских наркомов.
Потому что — прочтут, скажут:
— Ах, у нас в Совдепии не смеются?! Так все же у нас будут смеяться!
И разорвут голодным совдепцам рты до ушей наподобие Гуинплена…
КОММЕНТАРИИ[править]
Впервые: Юг России, 1920, 21 июля (3 августа), № 94 (287). Печатается по тексту газеты.
Нет в Совдепии сатирических журналов. Нет там юмора и сатиры. — Незадолго до появления этого фельетона советский журнал «Театр и драматургия» (1920, 2-28 марта, № 58) напечатал статью А. В. Луначарского «Будем смеяться!», в которой, в том числе, говорилось: «Мы живем в голодной и холодной стране, которую недавно рвали на части. Но я часто слышу смех, я вижу смеющиеся лица на улицах, я слышу, как смеется толпа рабочих, красноармейцев на веселых спектаклях… Студия сатиры, театр сатиры — это нам необходимо» (цит. по: Клуб «12 стульев». М.: Искуство, 1973. С. 5). Призыв был услышан — вскоре открылся первый теревсат (театр революционной сатиры), затем начался расцвет советской сатирико-юмористической прессы.
Вильгельм II — Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский (1859—1941) — германский император и король Пруссии с 15 июня 1888 г. по 9 ноября 1918 г. Царствование Вильгельма завершилось Первой мировой войной, одновременно с поражением в которой Вторая империя была свергнута Ноябрьской революцией.
…среди сатириконцев нашелся один сотрудник — О.Л.Д’Ор, который,… соблазнился большевистским золотом, взял у большевиков крупную субсидию и — приступил к изданию журнала «Гильотина»… — «Гильотина» — еженедельный журнал сатиры и юмора, выходивший в Петрограде в апреле — июле 1918 г. Редактор — издатель О.Л. д’Ор (Оршер). Небольшой редакционный коллектив ставил своей задачей создать орган качественно новой социальной сатиры, направленной на укрепление рабоче-крестьянского государства. С первого же номера его отличительной чертой являлась яркая антибуржуазная направленность (Стыкалин С., Кременская И. Сатира советской эпохи 1917—1963. М., 1963).