Могучий Гутенберг! твой мужественный гений
Мир дряхлый обновил.
Ты дал орудие для новых поколений
На гибель темных сил.
В ту ночь, когда к тебе желанною женою
Свобода низошла
И прикоснулся ты открытого тобою
Бессмертного чела, —
Старик! святая мысль была твоей отрадой,
Что мир благословлять
И славить будет век зачавшееся чадо,
Как и Свободу-мать.
И с этой мыслью ты смежил спокойно очи
И опочил навек
Тем безмятежным сном, которым спит рабочий
И честный человек.
Увы! ты силен был сознаньем идеала;
Оно в последний час
Твои предсмертные мученья облегчало,
И мирно ты угас.
Ты равен был богам, изведав на мгновенье
Жены небес любовь,
Но влить, как человек, не мог в свое творенье
Божественную кровь.
Вопросам роковым дочь Мысли и Свободы
Не изрекла ответ.
Увы! в делах людей — таков закон Природы —
Дел совершенных нет!
Бессмертной матери, на первый взгляд, явилась
Подобием она.
Чело задумчиво, во взорах отразилась
Небес вся глубина;
Стремленьям к истине, добру и свету вторя,
Правдивых уст глагол,
Казалось бы, звучней, чем шум немолчный моря,
Мир целый обошел;
От взгляда гневных глаз вся масса злодеяний
Поверглась бы пред ней,
Разбив орудия жестоких истязаний
Осколками цепей.
В победоносный хор слились бы дружно звуки,
Со всех концов земных,
Искусства честного и истинной науки —
Двух сил, всегда живых.
Мысль человечества вмещается всецело
В чертах ее лица,
И бьются ей в ответ восторженно и смело
Все честные сердца,
Благословляя час, когда ее рожденьем
Свой труд ты увенчал,
Могучий Гутенберг, — и новым поколеньям
Путь к счастью указал.
Но если в нас любовь к бессмертной зародилась,
И трепетной рукой
Поднимем мы покров, чтоб зренье насладилось
Вполне ее красой, —
О, ужас! Дивных форм напрасно ищут взгляды
В создании твоем:
Громадным пугалом шипят, срастаясь, гады
С чудовищами в нем.
Там псы, готовые, для падали позорной,
На мирную страну
Налаять в бешенстве своею пастью черной
Раздоры и войну.
Там душит гения, расправившего крылья,
Змей подлый, там хула
И клевета едят, как ржавчина, в бессильи
Упавшего орла.
Распространяя смрад, в неистовстве, бесстыдно
Разнузданных страстей,
Там рады кинуться гиены и ехидны
На женщин, на детей…
И пьют они, — внося заразою с собою
Насилье и обман, —
Кровь человечества, текущую рекою
Из миллиона ран.
Какое зрелище! И дальше, дальше — целый
Ужасный ряд картин!
Тут духом падает невольно самый смелый
И гордый гражданин.
В бессилье роковом чело сжимают руки,
Темнеет свет в глазах,
И разрешаются у сильных духом муки,
Как у детей, в слезах.
И в этот страшный час, когда сплошною тучей
В грядущем мир покрыт,
В тоске сомненья он — о Гутенберг могучий! —
Во всем тебя винит.
Стремленья к истине твоей души великой,
Свободные мечты,
Все проклинает он в одном невольном крике:
— Ах! лучше б не жил ты!
<1865>
