Командующій отдѣльнымъ кавказскимъ корпусомъ, Михаилъ Таріеловичъ Лорисъ-Меликовъ, родился въ 1825 году. Родители его, грузинскіе дворяне. Воспитаніе получилъ въ школѣ гвардейскихъ подпрапорщиковъ и кавалерійскихъ юнкеровъ. Свою службу онъ началъ въ гродненскомъ гусарскомъ полку, куда поступилъ офицеромъ лейбъ-гвардіи, въ 1843 году; но здѣсь онъ прослужилъ недолго, и въ 1847 году, получивъ чинъ поручика, переселился на Кавказъ, гдѣ состоялъ для особыхъ порученій при генералъ-адъютантѣ, князѣ Воронцовѣ, бывшемъ главнокомандующемъ кавказскимъ корпусомъ. Молодой гвардейскій гусаръ вскорѣ обратилъ на себя вниманіе князя Воронцова, который, оцѣнивъ его недюжинныя военныя способности, удерживалъ постоянно на Кавказѣ. Въ этомъ краѣ прошла большая часть служебной дѣятельности Михаила Таріеловича, заявившаго себя, въ многочисленныхъ походахъ и сраженіяхъ съ горцами, храбрымъ и неустрашимымъ офицеромъ. Онъ побывалъ въ 180 дѣлахъ съ непріятелемъ, но никогда не былъ ни раненъ, ни контуженъ.
Въ первый-же годъ своего пребыванія на Кавказѣ онъ неоднократно отличался въ Малой-Чечнѣ, за что и получилъ чинъ штабъ-ротмистра. Въ 1848 году, за храбрость, оказанную молодымъ Лорисъ-Меликовымъ при взятіи штурмомъ сильно укрѣпленнаго аула Гергебиля, онъ былъ произведенъ въ гвардіи ротмистры. Въ слѣдующіе два года продолжалъ участвовать въ постоянныхъ походахъ противъ горцевъ и особенно отличался въ 1851 году въ дѣлѣ 15 сентября; въ этотъ день Михаилъ Таріеловичъ съ
Начальникъ кавказскаго корпуса дѣйствующей арміи генералъ-адъютантъ
М. Т. ЛОРИСЪ-МЕЛИКОВЪ.
(Рисов. П. Ф. Борель, грав. Ю. Барановскій).
незначительнымъ отрядомъ отразилъ весьма многочисленнаго непріятеля; это блестящее дѣло доставило молодому герою большую популярность на Кавказѣ: его имя произносилось русскими съ гордостью, а для горцевъ оно стало грознымъ.... 17-го февраля 1853 года ему удалось совершенно разсѣять скопища Шамиля и разорить до основанія нѣсколько мятежныхъ ауловъ. Въ томъ-же году онъ отличился у Карчаха (на турецкой границѣ), въ жаркомъ дѣлѣ казаковъ съ многочисленною турецкою конницей, обращенной въ бѣгство, а также въ дѣлѣ возлѣ Баяндурскаго моста, гдѣ, имѣя подъ командою только 30 человѣкъ казаковъ, онъ уничтожилъ сильный отрядъ турецкой кавалеріи; за это онъ получилъ чинъ полковника. Въ маѣ 1855 года Михаилъ Таріеловичъ вступилъ въ предѣлы Турціи, гдѣ разбилъ непріятеля близь крѣпостей Александрополя и Карса. Въ дѣлѣ 20-го декабря того-же года онъ съ 300 казаками истребилъ большую шайку горцевъ, почти не потерявъ ни одного человѣка; за этотъ подвигъ онъ былъ награжденъ золотою саблей, съ надписью «за храбрость», а самое дѣло получило названіе «молодецкаго дѣла полковника Лорисъ-Меликова». Въ 1856 году онъ былъ произведенъ въ генералъ-маіоры, а въ 1863 году — въ генералъ-лейтенанты; въ 1865 году получилъ званіе генералъ-адъютанта, а въ 1875 г. — чинъ полнаго генерала. Герой столькихъ славныхъ дѣлъ, Михаилъ Таріеловичъ отличался еще въ 1858 и 1859 годахъ и удостоился за это Монаршаго благоволѣнія. Онъ имѣетъ нѣсколько орденовъ, полученныхъ преимущественно за военныя отличія, а именно: св. Анны 4-й ст.; св. Анны 3-й ст. съ бантомъ; св. Владиміра 4 ст. съ бантомъ; св. Станислава 1 ст., св. Анны 1 ст.; св. Владиміра 2 ст.; Бѣлаго орла; св. Александра-Невскаго; алмазные знаки къ этому ордену. Кромѣ того, онъ имѣетъ турецкій орденъ Меджидье 2-й степени.
Въ настоящую войну генералъ Лорисъ-Меликовъ покрылъ себя славою величайшаго полководца. Начавъ удачно съ своимъ отрядомъ военную кампанію, и вынужденый потомъ на нѣкоторое время пріостановить наступательныя дѣйствія, онъ въ знаменитомъ сраженіи 3-го октября разбилъ армію Мухтара-паши на голову, а затѣмъ столь-же блистательно взялъ штурмомъ первоклассную турецкую крѣпость Карсъ. Эти два славныя дѣла составляютъ послѣдній періодъ нынѣшней войны на Кавказѣ, періодъ окончательнаго разгрома и уничтоженія турецкихъ войскъ въ Малой Азіи.
Передъ дѣломъ 3-го октября, происходилъ трехдневный бой въ теченіи 21, 22 и 23 сентября, при Авліарѣ; послѣдствіемъ этого боя было оставленіе турками укрѣпленной позиціи Кизилъ-тапы. Но еще раньше, чѣмъ турки сознали необходимость оставить Кизилъ-тапу, у насъ рѣшено было продолжать начатое, и 27 числа генералъ Лазаревъ двинулся съ отрядомъ изъ пѣхоты, кавалеріи и съ орудіями въ обходъ турецкой арміи черезъ Кочиранъ—Дигуръ и Базарджикъ, причемъ ему было поручено занять Огурлукъ и близлежащую коническую гору; затѣмъ, въ моментъ общаго наступленія, генералъ Лазаревъ долженъ былъ взять приступомъ плоскогорье Визинкева и отрѣзать туркамъ отступленіе къ Карсу. Гора Малая Ягна была оставлена на этотъ разъ въ сторонѣ и между главной квартирой и отрядомъ генерала Лазарева провели телеграфную линію, которая охранялась рядомъ казацкихъ пикетовъ отъ турецкихъ крестьянъ. Мухтаръ-паша, по единогласнымъ показаніямъ взятыхъ въ плѣнъ турецкихъ офицеровъ, тотчасъ-же былъ увѣдомленъ своими многочисленными шпіонами объ обходномъ движеніи генерала Лазарева и послалъ ему на встрѣчу ферика Решидъ-пашу съ 15 батальонами. 2-го октября утромъ генералъ Лазаревъ донесъ, что онъ стоитъ въ тылу арміи Мухтара, и тогда въ нашей главной квартирѣ было рѣшено начать наступленіе. На другой день, 3 октября, генералъ Гейманъ двинулся въ 6 часовъ утра изъ села Хаджи Келикіой къ Авліару, съ кавказской дивизіей, при чемъ впереди шла бригада генерала фонъ-Шака.
Вокругъ плоской вершины Авліара, представляющаго каменистую и обнаженную гору, турки устроили укрѣпленія, состоявшія изъ ложементовъ въ 15 футовъ ширины и 3 фута глубины. Вынутая земля образовала брустверъ, но послѣдній имѣлъ недостаточную толщину, и потому его могли пронизывать гранаты нашихъ орудій; кромѣ того, онъ мѣшалъ туркамъ стрѣлять внизъ. Турецкія войска поддерживались огнемъ одной крупповской батареи. Наши орудія приблизились на 1,800—2,000 шаг. къ непріятельскимъ ложементамъ и стали стрѣлять по нимъ исключительно шрапнелями; застрѣльщики отогнали турокъ послѣ упорнаго боя, на вершину Авліара, а ихъ три штурмовыя колонны выстроились при подножіи высоты въ мѣстности, прикрытой крутизной склона отъ турецкаго огня.
Между тѣмъ, наши батареи продолжали свой убійственный огонь и черезъ 5—6 часовъ ложементы турокъ были переполнены убитыми. Мухтаръ наблюдалъ за ходомъ сраженія съ другой укрѣпленной высоты, лежащей вблизи Авліара. Вмѣсто того, чтобы отказаться отъ Аладжинской позиціи и сосредоточить свои войска при Визинкевѣ, онъ послалъ на выручку Авліара одинъ находившійся у него подъ рукой полкъ. Турки спустились съ бывшей еще въ ихъ власти высоты къ ручью Матаре, протекающему вокругъ Аладжи, выслали густую цѣпь застрѣльщиковъ, и, поддерживаемые нѣсколькими полевыми орудіями, безспокоили непродолжительное время нашъ отрядъ съ тыла; но у генерала Геймана было достаточно силъ, чтобы отразить эту слабую диверсію; онъ развернулъ нѣсколько батальоновъ — и турки были отброшены.
Въ это время, около 1 часу пополудни, три штурмовыя колонны двинулись впередъ и мужественно стали взбираться, подъ начальствомъ генерала фонъ-Шака, на крутой склонъ Авліара. Гренадеры, которымъ наскучила безполезная перестрѣлка, почувствовали себя теперь въ своей стихіи и, непрерывно стрѣляли въ турокъ, поднимались все выше и выше, поддерживаемые при этомъ убійственнымъ огнемъ русскихъ батарей. Сначала турки отвѣчали на выстрѣлы; но когда число ихъ противниковъ стало все болѣе и болѣе увеличиваться, они потеряли мужество и обратились въ бѣгство. Тогда, словно по мановенію волшебнаго жезла, огонь прекратился, раздалось громкое «ура», и черезъ 5 минутъ густыя колонны нашихъ войскъ заняли вершину Авліара. Мухтаръ, замѣтивъ это, окончательно потерялъ голову и поспѣшно бѣжалъ со своей свитой къ Карсу. Генералъ Гейманъ тотчасъ началъ преслѣдованіе. Часть его войскъ двинулась вслѣдъ за турками къ горѣ Орлокъ черезъ ровную, расширяющуюся въ этомъ мѣстѣ долину ручья Магара; главныя же силы обратились вправо, къ укрѣпленному плоскогорію, лежащему вблизи Визенкева, и взяли его при первомъ приступѣ среди жестокаго ружейнаго и артиллерійскаго огня.
Между тѣмъ генералъ Лазаревъ напалъ на Визинкевъ, и тоже завладѣлъ имъ. Послѣ этого турки бросились бѣжать въ разсыпную, тѣснимые съ одной стороны генераломъ Гейманомъ, а съ другой — генераломъ Лазаревымъ. Кто изъ турокъ догадался заблаговременно последовать примѣру Мухтара, тотъ спасся въ Карсъ, остальные-же были либо убиты, либо взяты въ плѣнъ.
Въ то время, какъ бой при Визинкевѣ былъ рѣшенъ и главныя турецкія силы уничтожены, правое крыло Мухтара стояло еще нетронутымъ на горѣ Аладжа. Между нимъ и противостоящими войсками нашими поддерживался въ теченіи цѣлаго дня слабый артиллерійскій огонь, который, однако, вслѣдствіе отдаленности разстоянія, причинилъ весьма мало вреда обѣимъ сторонамъ. Въ два-же часа пополудни, когда Авліаръ былъ взятъ, генералъ Шереметевъ получилъ приказаніе напасть на Аладжу. Турки, сильно упавшіе духомъ, защищались еще нѣсколько часовъ съ помощью ружейнаго и артиллерійскаго огня; но наши гнали ихъ все выше и выше и брали одинъ горный уступъ за другимъ. Когда отчаянная попытка турокъ спасти свой лагерь не удалась, то они переваливали за вершину, на другую сторону горы. Между тѣмъ, наступила ночь, поднялся холодный вѣтеръ, и разбитые батальоны, истомленные, голодные, продрогшіе отъ холода, пытались пробиться къ Орловскимъ высотамъ. Наши войска и съ этой стороны встрѣтили ихъ выстрѣлами, такъ что турки, утративъ всякую надежду на спасеніе, остановились и послали парламентера къ Великому Князю Михаилу Николаевичу. Туркамъ былъ вскорѣ привезенъ отвѣтъ отъ главнокомандующего, въ которомъ требовалось, чтобы они немедленно положили оружіе. По приказанію своихъ полковниковъ, турки составили ружья въ козла и охрана послѣднихъ была поручена одному стрѣлковому батальону. Всего взято было въ плѣнъ: 7 пашей и 100 высшихъ офицеровъ, 36 орудій, 32 баталіона, 4 артиллерійскихъ бригады и огромное количество военнаго имущества, состоящего изъ артиллерійскихъ припасовъ, провіанта и пр. Взято также два турецкихъ знамени и много значковъ.
Не прошло и мѣсяца послѣ разгрома арміи Мухтара паши, какъ наши храбрые войска, руководимые генераломъ М. Т. Лорисъ-Меликовымъ, взяли штурмомъ крѣпость Карсъ. Корреспондент «Русскаго Мира», г. Трофимовъ, такимъ образомъ описываетъ это славное дѣло:
Послѣ пораженія арміи Мухтара-паши 3 октября, никто у насъ уже не сомнѣвался, что Карсъ будетъ нашъ. Многіе даже сѣтовали, зачѣмъ мы не пошли на штурмъ тотчасъ послѣ разгрома турецкихъ войскъ. Общее желаніе вскорѣ сбылось, такъ какъ рѣшено было, наконецъ, взять крѣпость штурмомъ. Сначала штурмъ предполагался въ ночь съ 1 на 2 ноября. Но, какъ нарочно, нѣсколько дней лилъ дождь и шелъ снѣгъ, таявшій весьма скоро. Грязь развело такую, что положительно не было никакой возможности взбираться на какую-нибудь покатость; а вѣдь спуски рвовъ и скаты валовъ турецкихъ укрѣпленій, конечно, подновлены и, значитъ, весьма круты. Штурмъ отложили поэтому до утра 2 числа, потомъ отложили еще разъ, къ большому горю солдатъ, выступившихъ уже изъ лагерей на сборные пункты и не спавшихъ почти всю ночь.
Черезъ два дня пріударилъ порядочный-таки морозецъ и заковалъ всю грязь, на слѣдующій день еще сильнѣе. Значитъ — въ сутки не оттаетъ. Окончательно штурмъ назначенъ былъ поэтому въ ночь съ 5 на 6 ноября.
Первоначальная диспозиція заключалась въ слѣдующемъ. Главная атака ведется на нижніе форты: Сувари, Канлы, Хафизъ; здѣсь наши войска действуютъ подъ непосредственнымъ руководствомъ генералъ-лейтенанта Лазарева; съ востока на Арабъ-табію и Карадахъ ведется демонстрація колонною г.-л. Шатилова со стороны Мацры; съ запада же и съ сѣвера, гдѣ построены: Токмасъ, Тикъ-тенеси, Лазъ-тенеси, Блюмъ-табія, Инглизъ-табія, Вели-паша и Мухлисъ, — демонстрируетъ колонна генералъ-лейтенанта Роопа. Въ случаѣ успѣха штурма всѣхъ трехъ нижнихъ фортовъ, колонны Шатилова и Роопа переходятъ отъ демонстраціи къ настоящей атакѣ и стараются овладѣть Арабомъ, Карадагомъ и Лазъ-тенеси.
На каждый изъ нижнихъ фортовъ было назначено по 5 батальоновъ и столько же назначено въ общій резервъ.
На Сувари шли: 3 батальона Перновцевъ, 1-й стрѣлк. батальонъ и батальонъ Севастопольцевъ, подъ начальствомъ графа Граббе.
На Канлы назначались: 3 батальона Севастопольцевъ и 2 Имеретинскихъ, подъ начальствомъ полковника Вождакина.
На Хафизъ посылались: 2 батальона Кутаисцевъ и по батальону Владикавказцевъ и Имеретинцевъ, подъ начальствомъ полк. Фадѣева.
За этою послѣднею колонною долженъ былъ держаться общій резервъ изъ 3-хъ батальоновъ Владикавказцевъ и 2-хъ батальоновъ Несвижцевъ, подъ начальствомъ свиты генералъ-маіора Гурчина.
Такъ какъ одною изъ причинъ неудачи Муравьевскаго штурма въ 1855 году были собаки, бѣжавшія при ротахъ и лаемъ своимъ предупредившія турокъ о нападеніи, то теперь собакъ строжайше запрещено было брать съ собою. Предыдущія дѣла указали также, что не только солдаты, но и нѣкоторые офицеры рѣшительно не понимаютъ, что зажиганіе спичекъ и куреніе папиросъ могутъ выдать наше движеніе туркамъ и послужатъ намъ во вредъ. Поэтому штурмовымъ колоннамъ запрещено было и куреніе.
Опытъ предъидущихъ случайныхъ атакъ указалъ также, что при каждой колоннѣ должны быть команды артиллеристовъ, которые умѣли бы дѣйствовать по туркамъ изъ захваченныхъ турецкихъ орудій, а въ случаѣ отступленія умели бы испортить эти орудія или вынуть замки. Затѣмъ, на случай необходимости разбить ворота, двери, пробить стену, крышу и т. п., надобно придать и команду саперъ съ динамитными патронами. А чтобы колонна могла сообщать о ходе своей работы въ резервъ и по начальству — необходимо придать ей и по нескольку казаковъ. Для большей же скорости передачи главнаго и наиболее существеннаго обстоятельства, что такой-то фортъ взятъ, необходимо было установить систему ночныхъ сигналовъ. Единственнымъ возможнымъ для насъ сигналомъ могли служить только ракеты, такъ какъ ни морскихъ фонарей Шпаковскаго, ни фальшфейеровъ у насъ не было. Поэтому въ каждой колонне приданы были еще и ракетныя команды. Самые сигналы установлены были слѣдующіе: если взятъ фортъ Сувари — пускаются съ него 2 ракеты; если взятъ Канлы — то съ него пускаютъ 3 ракеты, а если Хафизъ — то 4. Когда руководитель штурма увидитъ по ракетамъ, что всѣ три форта уже взяты — онъ пускаетъ 4 ракеты разомъ, что и служитъ сигналомъ для Шатилова и Роопа — начинать наступленіе. Если эти генералы замѣтили сигналъ и поняли его — они должны отвѣтить 2 ракетами, пущенными также разомъ; а когда начнется штурмъ Карадага съ горжи, то пускаются 6 ракетъ разомъ.
Послѣ отмѣны штурма, въ диспозиціи произведены были нѣкоторыя измѣненія въ составѣ колоннъ и направленіи ихъ. Такъ, напримѣръ, колонна Граббе шла уже не на Сувари, а на Канлы, помѣнявшись съ Вождакинымъ. Затѣмъ колоннѣ генералъ-маіора Комарова (изъ войскъ Роопа) приказано было демонстрировать не на Токмасъ и Лазъ, а брать Чимъ.
Въ заключеніе обзора диспозиціи слѣдуетъ сказать, что колоннамъ приказано было взять по 18 штурмовыхъ лѣстницъ для спуска въ ровъ и взлѣзанія на брустверъ или валъ, и по нѣскольку досокъ для перекидыванья черезъ волчьи ямы и рвы. Идти велѣно безъ шума и безъ выстрѣла, несмотря на огонь непріятеля.
Его Высочество главнокомандующій предоставилъ всѣ распоряженія по штурму корпусному командиру, генералу Лорисъ-Меликову, а ближайшее руководствованіе — генералъ-лейтенанту Лазареву.
Въ 7 часовъ вечера войска уже тронулись со сборныхъ пунктовъ. Колоннамъ даны были проводники изъ туземцевъ и нѣкоторые вывели свои колонны превосходнымъ образомъ.
Ровно въ 9 часовъ съ Канлы показались огни, а черезъ нѣсколько десятковъ минутъ послышалась трескотня: это проснулись турки; черезъ четверть часа огни какъ-то подвинулись вправо, еще черезъ четверть — загорѣлась такая же иллюминація на Хафизѣ. Иногда вспыхнетъ яркое и большое пламя, послышится громкій выстрѣлъ дальнобойной пушки и мимо насъ пролетитъ съ воемъ граната. Турки, конечно, не могли видѣть нашей группы и кидали гранаты на-угадъ, къ сторонѣ Караджурана, въ разсчетѣ, что штабъ и резервы должны подходить оттуда. Разсчетъ былъ вѣренъ и гранаты падали довольно близко.
Черезъ часъ Канлы замолкъ — это случилось около 10½ часовъ вечера. Мы слышали продолжительное «ура» и видѣли какъ выстрѣлы оборвались сразу.
— Слава Богу: Канлы взятъ, — прошептало нѣсколько голосовъ.
Корпусный командиръ послалъ нѣсколько ординарцевъ во всѣ стороны — узнать какъ идутъ дѣла. Черезъ минуту Канлы снова заговорилъ, но по фигурѣ огней видно, что стрѣляютъ не въ нашу сторону, а вправо: огни вырывались не блесткой, а длиннымъ языкомъ. Это стрѣляютъ, очевидно, наши по туркамъ, которые хотятъ отнять фортъ назадъ. Линія турецкихъ огоньковъ, вспыхивавшихъ точно по зажигательной ниткѣ, — виднѣлась съ правой стороны взятаго форта. Вотъ она колыхнулась назадъ… А вотъ и совсѣмъ потухла. Турки отбиты: два или три раза пробовали турки идти на штурмъ своего бывшаго укрѣпленія, два или три раза загоралась ихъ иллюминація — и наконецъ все стихло.
Со стороны Канловъ подъѣзжаютъ рысью два всадника.
— Гдѣ корпусный командиръ? — спрашиваетъ передній.
Это пріѣхалъ штабсъ ротмистръ Бибиковъ, состоявшій ординарцемъ при начальникѣ кавалеріи, князѣ Чавчавадзе. На время штурма онъ былъ назначенъ въ колонну графа Граббе.
— Канлы взято, ваше высокопревосходительство, доложилъ Бибиковъ и прибавилъ, понизивъ голосъ: графъ Граббе убитъ.
— Ахъ, ахъ, Граббе! Кто? — Грабб… Боже мой! — раздалось кругомъ.
Стоявшій по близости почтенный ветеранъ, генералъ Шульцъ, заходилъ взадъ и впередъ, махая руками съ жестомъ отчаянія, и только твердилъ: «Ахъ Граббе, ахъ Граббе!»
— Царство ему небесное — перекрестились нѣкоторые.
Надобно замѣтить, что покойный пользовался у насъ завидною репутаціею боеваго офицера и честнаго человѣка.
— Только что крикнулъ «ура» и вдругъ упалъ, докладывалъ Бибиковъ. Мы думали раненъ; понесли его на перевязочный пунктъ, но онъ уже не приходилъ въ себя и на нашихъ рукахъ умеръ. Пуля попала въ грудь и кровь тотчасъ хлынула горломъ.
Въ это время шла перестрѣлка и на Хафизѣ. Верхніе форты: Карадагъ и Арабъ-Табія также приняли участіе въ бою, посылая къ намъ свои громадныя бомбы и гранаты. Наши осадныя пушки молчали, а полевая артиллерія была сосредоточена въ резервѣ. Въ случаѣ неудачи, она прикрыла бы своимъ огнемъ отступленіе нашихъ колоннъ. Итакъ, турецкія пушки пѣли соло. На Хафизѣ слышны были крики: вѣроятно, наши штурмуютъ передовыя его укрѣпленія. Хафизъ построенъ штерншанцемъ, т. е. звѣздообразнымъ укрѣпленіемъ: это четыреугольный фортъ, каждая сторона котораго изломана бастіоннымъ начертаніемъ. Впереди рва, противъ куртины (вдающаяся часть вала, на каждой сторонѣ форта, между двумя смежными бастіонами), возведены равелины, — выдающіеся стрѣлкой углы, обстрѣливающіе доступъ къ фасамъ бастіоновъ.
Бастіонное начертаніе представляетъ цѣлую систему перекрестныхъ огней и взять такой фортъ, какъ Хафизъ, представлялось задачею не изъ легкихъ. Надо было перелѣсть по очереди черезъ всѣ передовыя постройки.
Первое ура, по всей вѣроятности, относилось къ этимъ передовымъ постройкамъ, такъ какъ фортъ все еще палилъ по нашимъ.
Я только-что воротился отъ Караджурана; меня посылали туда передать полковнику Кишмишеву, чтобы по дорогѣ къ штабу были разложены костры и протянута казачья цѣпь для указанія, гдѣ отыскать корпуснаго командира.
— Поѣзжайте къ Лазареву, передайте ему, что Граббе убитъ и пусть назначитъ на его мѣсто кого-нибудь изъ полковыхъ командировъ. Да узнайте, что дѣлается въ Хафизѣ, приказалъ мнѣ корпусный командиръ.
Я передалъ генералу грустную вѣсть о смерти Граббе и приказаніе назначить другаго.
— Уже назначенъ — отвѣтилъ Лазаревъ — я распорядился еще передъ штурмомъ кому заступать мѣсто начальниковъ колоннѣ, въ случаѣ ихъ выбитія изъ строя. А на счетъ Хафиза доложите, что онъ сей-часъ взятъ.
Я обернулся: дѣйствительно, фортъ замолкъ.
Лѣвые верхніе форты на Шарахскихъ высотахъ: Токмасъ, Тикъ и Лазъ, стрѣлявшіе первое время изъ пушекъ, также одѣлись ружейными огнями. По временамъ вылѣтали блестящіе бѣлые шары — это свѣтящіяся ядра (ихъ дѣлаютъ изъ пакли, пропитанной смѣсью изъ смолы, сала и пороховой мякоти). Выпущенныя изъ мортиры подъ большимъ угломъ возвышенія, ядра эти описывали высокую и крутую дугу и, погорѣвъ еще нѣсколько секундъ на землѣ, — разрывались. Это рвалась граната, заложенная внутрь ядра, чтобы отвадить охотниковъ тушить его. —
— Что это съ фортовъ не видать ракетъ? Вотъ уже 3 форта взяты, а сигналовъ не даютъ, долѣтаетъ до насъ изъ группы начальниковъ.
Корпусный командиръ разослалъ опять нѣсколько ординарцевъ.
Выстрѣлы въ Канлы все еще по временамъ долетали до нашего слуха, хотя огней и не было видно за переднимъ редутомъ.
Корпусный командиръ подозвалъ меня и приказалъ узнать въ Канлахъ — на чемъ остановилось дѣло. Какъ оказалось, Канлы былъ взятъ смаху двумя ротами охотниковъ. Турки, въ количествѣ батальона, бросили ружья и сдались-было въ плѣнъ, думая, что это лишь передовая часть большой колонны, но скоро увидали, что къ русскимъ удальцамъ подкрѣпленія не подходятъ, и тотчасъ снова подобрали свои ружья. Охотникамъ приходилось довольно жутко, но въ это время подоспѣли два батальона Перновцевъ. Тутъ-то и былъ убитъ графъ Граббе.
Съ нашей стороны здѣсь никто уже и не стрѣлялъ, видя безполезность такой «ночной аттаки»: турки-же все еще по временамъ пострѣливали, не нанося нашимъ здѣсь особаго вреда, такъ какъ солдаты лежали на верхнемъ и наружномъ скатахъ вала, которой выше казармы, скрывавшей въ себѣ не сдававшихся турокъ. Казарма эта составляла собою заднюю сторону большего редута; она какъ-бы замыкала собою все укрѣпленіе; по обѣимъ ея сторонамъ были крѣпкія ворота. Спуститься съ вала на дворикъ укрѣпленія было весьма опасно, а главное, безполезно: штыкомъ стѣну казармы не расковыряешь, пулей ея не прошибешь, а добрымъ словомъ турку не пробьешь!
Я спустился внизъ и написалъ записку въ резервъ, чтобъ прислали два орудія. Казаку, повезшему записку, было приказано везти ее къ корпусному командиру, въ случаѣ, если изъ резерва пушекъ не дадутъ. Для этого и самая записка была составлена какъ бы въ формѣ донесенія: «Казарма не сдается; безъ пушекъ ничего сдѣлать нельзя: надобно по крайней мѣрѣ два орудія».
Турки, впрочемъ, отстрѣливались, кажется, только для того, чтобы заявить о своемъ существованіи; главнымъ образомъ они разсчитывали, кажется, отсидѣться въ надеждѣ, что къ утру мы и сами уйдемъ, какъ это случилось уже однажды съ Хафизомъ, гдѣ гарнизонъ также отсидѣлся въ казармѣ.
Записка моя дошла до резерва, и тамъ, безъ дальнихъ околичностей, назначили двѣ пушки; но пока онѣ прибыли — дѣло было уже кончено. Гарнизону объявлено черезъ татарина, что мы будемъ бить казарму изъ пушекъ и на отвѣтъ, что «наши не идутъ» предложено выходить однимъ солдатамъ. Тѣ послушались, отворили двери и вышли толпою, оставивъ ружья въ казармѣ.
Полному затишью и мраку, царствовавшимъ внизу, яркимъ и трескучимъ контрастомъ служилъ грозный фейерверкъ, горѣвшій на лѣвыхъ высотахъ: Токмасъ не умолкалъ ни секунды; Лазъ-тепеси и Тикъ-тепеси, едва видные намъ снизу, также освѣщали на горизонтѣ свои мѣста.
Но вотъ заблестѣли огоньки въ самомъ городѣ. Послышалась ружейная трескотня. Это штурмъ на Чимъ.
Напряженно, затаивъ дыханіе, слѣдимъ мы за вспыхивающими ежесекундно огоньками. Двигаются ли они или нѣтъ.
Вотъ все смолкло. Взятъ Чимъ или нѣтъ?
Какъ-бы въ отвѣтъ на этотъ вопросъ Чимъ посылаетъ намъ гранату.
— Нѣтъ, не взятъ, проклятый, — слышатся кругомъ сожалѣнія.
Мы отвернулись отъ Чима: на Карадагѣ горѣли огни, опоясывая гору, точно надѣтое на нее брилліантовое ожерелье.
Не прошло и получаса, какъ грозный Караданъ смолкъ и одѣлся мракомъ.
— Караданъ взятъ! — не могъ удержаться я.
Никто ничего не сказалъ — очевидно, что большинство сомневалось. Дѣйствительно, криковъ «ура» слышно не было, перестрѣлка длилась недолго, а Карадагъ считался сильнѣйшимъ фортомъ.
Проходитъ минута, другая, а Карадагъ все молчитъ. Между тѣмъ, очередь дошла и до Араба: онъ также затрещалъ и загромыхалъ.
Великій Князь прислалъ нѣсколькихъ своихъ адъютантовъ въ распоряженіе корпуснаго командира, чтобы черезъ нихъ можно было почаще посылать къ нему извѣстія о ходѣ дѣлъ. Прежде чѣмъ донести главнокомандующему о томъ или другомъ нашемъ успѣхѣ, корпусный командиръ всегда посылалъ кого нибудь удостовѣриться на мѣстѣ въ положеніи дѣлъ или узнать у ген. Лазарева. Такимъ образомъ извѣстіе о взятіи Карадага могло быть послано не ранѣе, какъ черезъ два часа, когда не оставалось уже никакого сомнѣнія. Фортъ этотъ былъ взятъ тѣми же Кутаисцами, которые взяли и Хафизъ: имъ это было ближе всѣхъ и дорогу они уже знали.
Теперь уже никто не сомнѣвается, что побѣда наша: съ паденіемъ Карадага не могли уже держаться ни Чимъ, ни цитадель, ни Арабъ, а разъ, что городъ и доступы къ водѣ будутъ въ нашихъ рукахъ — паденіе лѣвыхъ фортовъ дѣлается лишь вопросомъ времени.
Прежде чѣмъ разсказать конецъ дѣла, достойно увѣнчавшій штурмъ Карса — я разумѣю взятіе въ плѣнъ нашею кавалеріею 10.000 чел. турецкой пѣхоты — необходимо возвратиться немного назадъ и хотя бы въ легкомъ очеркѣ набросать ходъ дѣйствій въ колоннѣ Роопа, гдѣ такъ молодецки велась Комаровымъ демонстрація.
Отрядъ Роопа состоялъ изъ: 3-хъ батальоновъ Ростовцевъ, 2 бат. Несвижцевъ, 3 бат. Пятигорцевъ, 3 бат. Кубанцевъ, 1 бат. стрѣлковъ, 1 рота саперъ — всего же пѣхоты 12 батальона. Затѣмъ 4 батареи или 36 орудій и 14 эскадроновъ и сотенъ кавалеріи князя Шербатова.
Всѣ эти войска подраздѣлены были на двѣ группы: правая, подъ начальствомъ Комарова, должна была взять Сувари и Чимъ, демонстрируя противъ Токмаса и Тика, чтобы они не мѣшали брать Чимъ; а лѣвая, подъ начальствомъ полк. Черемисинова, должна была демонстрировать противъ Лазъ-Тепеси и Шорахскихъ укрѣпленій, чтобы не дать имъ возможности мѣшать правымъ колоннамъ.
Войска правой группы были раздѣлены на 3 колонны: правая, подъ командою полк. князя Меликова, состояла изъ 2-хъ батал. Кубанцевъ и 4-го Кавк. стрѣлк. батальона. Она собиралась южнѣе дер. Татлиджи и шла на Сувари. Средняя, подъ командою полк. Бучкіева, изъ 3-хъ батальоновъ Пятигорцевъ, — собиралась тамъ-же и шла на Чимъ. Лѣвая, подъ командою подполк. Сташевича, изъ 3-хъ батал. Ростовцевъ при 8 орудіяхъ, собиралась въ Тадлитжи, брала «во что бы то ни стало» гору Муху и затѣмъ демонстрировала самымъ энергичнымъ образомъ противъ Токмаса и Тикъ-Табіи.
Лѣвая группа заключала въ себѣ: 2 батальона Несвижцевъ, 1 батальонъ Кубанцевъ, 2 сотни осетинской милиціи и 3 батареи или 28 орудій. Эти войска должны были усиленною канонадой развлекать Лазъ-тепеси и Шорахскія укрѣпленія, а двумя сотнями осетинъ, поддержанными стрѣлковою ротою, угрожать Мухлису.
Такъ-называемая «обсерваціонная» гора была занята двумя ротами. Резервъ Комарова сталъ за «Столовою» горой, а резервъ Черемисинова между дер. Чифтликомъ и Джаврою.
3 взвода саперъ отданы Комарову, остальной Черемисинову.
Что касается кавалеріи, то она, выставивъ аванпосты, для поддержанія связи между пѣхотными колоннами, сосредоточивалась въ 3 пунктахъ: у развалинъ Кюмбета, у Бозгалы и у Чифтлика. Въ первомъ пунктѣ, между Бозгалой и Комацуромъ, стали 2 эскадрона Нижегородцевъ и 3 сотни 7-го Оренбургскаго казачьяго полка, подъ общимъ начальствомъ полковника Кельнера. Во второмъ пунктѣ — 2 эскадр. Сѣверцевъ и Гребенской полкъ, подъ командою полков. Батіевскаго, который долженъ былъ наблюдать пространство отъ Тадлитжи до Джавры. Въ третьемъ пунктѣ, между Джаврой и Чахмауромъ, стали 2 сотни Полтавскихъ казаковъ, подъ начальствомъ полковника князя Эристова. Сверхъ того, въ общій резервъ генерала Дена назначены были 2 эскадрона Сѣверцевъ.
При исполненіи диспозиціи произошли нѣкоторыя отступленія: полковн. Бучкіевъ, пройдя оврагомъ половину пути къ Чиму, вдругъ свернулъ влѣво и полѣзъ на гору, чтобы сбить турецкую пѣхоту, вышедшую изъ Токмаса ему на флангъ. Опрокинувъ турокъ, Бучкіевъ увязался за ними, разсчитывая ворваться на ихъ плечахъ въ Токмасъ и тѣмъ обезпечить дальнѣйшія операціи противъ Чима. Дѣйствительно, Пятигорцамъ удалось уже захватить передовыя укрѣпленія съ прикрытымъ путемъ и спуститься въ ровъ главнаго вала; но тутъ, на поворотѣ къ воротамъ, Бучкіевъ былъ раненъ пулею въ животъ.
Рядомъ съ Бучкіевымъ пало и 50 охотниковъ, шедшихъ впереди.
Чтобы выручить Пятигорцевъ, Комаровъ долженъ былъ предпринять противъ Токмаса рядъ усиленныхъ демонстрацій, граничившихъ по настойчивости и энергіи съ настоящимъ штурмомъ.
Что касается Сувари, то это укрѣпленіе было взято съ потерею только 3-хъ человѣкъ. Это заслуга проводника, проведшаго нашу колонну самымъ незамѣтнымъ образомъ. Трудно сказать теперь что-нибудь, но кажется если-бы Пятигорцы не свернули на Токмасъ, то Чимъ весьма легко достался-бы имъ въ руки: дорога на Сувари и Чимъ одна и та же, а потому, если такъ легко досталось первое укрѣпленіе, то нѣтъ основанія сомнѣваться въ успѣхѣ противъ втораго. Сравнительно съ Токмасомъ, Чимъ просто игрушка: это батарея, открытая съ горжи, гдѣ впрочемъ навалены громадные каменья. Однако насколько эти каменья затрудняютъ движеніе атакующаго, настолько-же они и прикрываютъ его отъ выстрѣловъ обороняющагося. Кромѣ того, тутъ-же рядомъ есть нѣсколько каменныхъ домовъ, гдѣ весьма удобно можно-бы засѣсть нашимъ стрѣлкамъ и разстрѣлять гарнизонъ Чима.
Полковникъ князь Меликовъ также получилъ двѣ раны, по счету съ прежними это были 13 и 14. Тринадцатая оказалась смертельною.
Такъ какъ диспозиція была извѣстна въ подробностяхъ только начальникамъ колоннъ, то съ выбытіемъ ихъ изъ строя, дальнѣйшія дѣйствія ихъ войскъ становились гадательными. Этимъ-же объясняется и то обстоятельство, что сигналы ракетами о взятіи фортовъ поданы не были.
На разсвѣтѣ 6 числа турецкая конница, въ числѣ 500 человѣкъ, прорвалась чрезъ наши аванпосты по дорогѣ на Самаватъ, т. е. къ сторонѣ Ольты и Эрзерума. Это было началомъ всеобщаго бѣгства. Говорятъ, впрочемъ, будто самъ комендантъ Гуссейнъ-Али-паша убѣжалъ еще ранѣе черезъ Мухлисъ, т. е. еще болѣе кружною дорогою и всего только съ 30 всадниками, чтобы не возбудить вниманія нашихъ аванпостовъ.
Полтавцы живо собрались къ резервамъ и бросились преслѣдовать уходившую конницу. Къ нимъ присоединились еще сотня осетинъ и сотня кубанцевъ. Два раза турки принимали атаку князя Эристова и оставили на мѣстѣ до 300 тѣлъ.
Генералъ Роопъ, свѣдавъ объ этомъ обстоятельствѣ, тотчасъ направилъ на путь отступленія турокъ 2 эскадрона драгунъ и 1 сотню Гребенцевъ, подъ начальствомъ Батіевскаго, который и настигъ ихъ между Самаватомъ и Аравартаномъ. Отсюда турки бѣжали уже въ разсынную до с. Бозгуши.
Къ этому времени показалась и громадная масса непріятельской пѣхоты, двигавшейся въ полномъ порядкѣ чрезъ Аравартанъ на Сойгютли. Батіевскій долженъ былъ покинуть турецкую конницу и, спрятавъ свои эскадроны за холмами у дер. Аравартанъ, выжидалъ удобнаго случая для атаки, наблюдая съ горы за проходившею мимо пѣхотою. Князь Щербатовъ, получивъ извѣстіе о движеніи Батіевскаго, тотчасъ приказалъ колоннѣ полковника Кельнера идти на рысяхъ къ сел. Тадлидже. Здѣсь уже кипѣлъ бой нашей пѣхоты съ непріятельскою, — потѣснившею Ростовцевъ и Несвижцевъ, которые не были въ силахъ остановить десятитысячную массу, выскочившую изъ укрѣпленій съ твердымъ намѣреніемъ пробиться.
Разсказываютъ, что по очищеніи гарнизономъ Токмаса, тамъ оставлена была только небольшая команда, чтобы ввести нашихъ въ заблужденіе на счетъ истиннаго значенія вылазки. Вслѣдъ за тѣмъ наши охотники бросились на Токмасъ и вмѣсто отпора встрѣтили самый радушный пріемъ: турки выскочили на валъ безъ ружей, протянули нашимъ руки, помогли имъ взлѣсть на укрѣпленіе и вмѣстѣ съ ними кричали «ура!»
Какъ только князь Щербатовъ подъѣхалъ къ Роопу, тотъ приказалъ ему идти къ Аравартану за уходившей въ этомъ направленіи турецкой пѣхотой. Между тѣмъ Батіевскій долженъ былъ обойти отъ Аравартана, такъ какъ по немъ стала стрѣлять гранатами многочисленная артиллерія колонны Черемисинова. Но только что онъ замѣтилъ, что на хвостъ турецкой пѣхоты налетала кавалерія Щербатова, встрѣченная здѣсь залпами, какъ тотчасъ выскочилъ изъ своей засады и съ громкими криками «ура»! врѣзался поперегъ въ длинную колонну турокъ. Шуму и крику немало содействовали и казаки Оренбургскіе, визжавшіе и гикавшіе самимъ пронзительнымъ образомъ.
Положеніе турокъ, заслышавшихъ русскую кавалерійскую аттаку съ трѣхъ сторонъ и видѣвшихъ съ горы приближеніе новыхъ массъ кавалеріи, — было незавидно. Они однакоже попытались защищаться; но выстрѣлы, направленные дрожащими руками, непричинили нашимъ никакого вреда. Съ криками: «драгонъ, драгонъ», — турки побросали свои ружья и прибавили шагу. Казаки и драгуны поскакали вдоль колонны по глубокому снѣгу и знаками показывали туркамъ, чтобы они поворотили назадъ.
— Мы точно опьянѣли отъ этой удачи, — разсказывалъ потомъ князь Щербатовъ: мы неслись все впередъ и впередъ, обгоняя турецкіе баталіоны и приказывая имъ бросать оружіе. Мы даже незамѣчали, что по сторонамъ дороги, снѣгъ довольно глубокъ, и что драгунскія лошади отстаютъ одна за другою. Когда мы достигли до Бозгушей, оказалось что со мной только мой значекъ, справа Батіевскій, слѣва старикъ подполковникъ Авалдовъ, маіоръ Керимъ-бекъ Наурузовъ, да еще человѣкъ 20 офицеровъ и можетъ быть столько-же доброконныхъ драгунъ. Оно и понятно: офицерскія лошади все-таки лучшія и выносятъ больше. Это было чисто офицерское дѣло, и я никогда не забуду чести, сдѣланной моему значку. Недоставало одного Кельнера и то потому, что лошадь его пристала.
У Бозгуши мы, наконецъ, перевели духъ. Остатки турецкой конницы, числомъ до 150 человѣкъ спѣшилась на бугрѣ и начали перестрѣлку изъ-за своихъ коней.
— Передъ нами до двухсотъ турецкихъ кавалеристовъ, сказалъ князю Батіевскій, — а за нами что?
— За нами десять тысячъ турецкой пѣхоты, отвѣчалъ князь: а это единственный нашъ резервъ!
— Ну если турки вздумаютъ дать по насъ одинъ залпъ, такъ отъ насъ даже на снѣгу и мокро-то не останется!
Устроившись съ горстью людей, къ которой по немногу пристроивались отсталые, князь Щербатовъ пустился въ атаку и порубилъ до 30 чел. Остальные успѣли ускакать къ дер. Бозгуши, гдѣ были снова настигнуты въ ущельяхъ. Окончательно спаслось не болѣе 30—40 человѣкъ.
Кавалерія наша прошла уже до 30 верстъ и гоняться за нѣсколькими всадниками не стоило. Отдохнувъ съ часъ въ Бозгушахъ, князь Щербатовъ направился обратно въ Бозгалы, куда прибылъ только къ 9 часамъ вечера.
До 8,000 плѣнныхъ шли подъ конвоемъ 1 эскадрона Сѣверцевъ, полу-эскадрона Нижегородцевъ и полусотни Гребенцовъ. Для содѣйствія имъ, князь Чавчавадзе выслалъ съ своей стороны 1 сотню Волжцевъ и полсотни Дагестанцевъ.
Нашими трофеями при взятіи Карса были: болѣе 10,000 плѣнныхъ, до 300 орудій и огромные запасы. Наши потери простираются до 2,500 убитыми и раненными.