Натан бен-Иехиель — известный лексикограф; род. в Риме не позже 1035 г., умер в 1106 г.; принадлежал к одной из наиболее родовитых фамилий еврейских ученых в Риме. Вследствие ошибочного мнения, высказанного впервые Азулаи, его причислили к роду де Помис (מן התפוחים); теперь считается почти достоверным, что он принадлежит к семейству Анав (деи Манси). Подробности печальной жизни Н. сохранились в автобиографических заметках, имеющихся в первом издании его словаря. Под руководством Мацлиаха ибн-аль-Бацак, учившегося у Гаи-гаона, Н. приобрел большую эрудицию в вавилонской талмудической науке, подавшую повод многим исследователям полагать, будто Н. был в пумбедитской академии. Затем Н. отправился в Нарбонну, где учился под руководством р. Иуды, сына известного библейского экзегета р. Моисея га-Даршана. На обратном пути он, вероятно, останавливался на короткие сроки во многих раввинских школах, между прочим в Павии, где ректором состоял известный галахист и законоучитель р. Моисей из Павии, и в Бари, где ректором был р. Моисей Калфо. Вернулся он на родину незадолго до смерти своего отца р. Иехиеля (около 1070 г.). Заведование римской раввинской школой было предоставлено общиной трем ученым сыновьям Иехиеля: Даниилу, Натану и Аврааму. Братья вскоре приобрели общее признание как талмудисты. Наиболее частым корреспондентом их был р. Соломон бен-Исаак Иицхаки, итальянский ученый, которого не следует смешивать с Раши. В частной жизни Н. был несчастлив: его дети умерли в юности; осиротелый отец искал утешения в благотворительности и науке. В 1101 году он вместе с братьями воздвигнул великолепную синагогу. В феврале следующего года было завершено знаменитое произведение Натана — «Арух», ставший ключом к Талмуду и основанием для позднейших лексикографов. Для своего труда Н. пользовался многочисленными источниками, начиная с «Аруха» Цемаха бен-Палтои гаона (хотя следует заметить, что Раппопорт и Гейгер отрицают это). Огромную пользу оказали ему сведения, полученные устно и письменно от р. Мацлиаха и р. Моисея га-Даршана; из них первый, благодаря тому что работал под руководством Гаи, был как бы хранителем вавилонской еврейской традиции. Нельзя, однако, оценить, насколько Н. обязан своим предшественникам при составлении этого капитального труда, ибо из цитируемых им книг очень многие не сохранились. Никто, однако, не станет отрицать влияния на него р. Гершона из Майнца, часто им цитируемого, хотя, как правильно устанавливает Когут (возражая Раппопорту), — он не был его учеником. Н. пользовался трудами р. Хананеля бен-Хушиел и р. Ниссима бен-Яков из Кайруана. Ссылки на р. Хананеля в словаре так часты, что р. Яков Там, например, полагал, что в основе всего труда лежат комментарии этого автора (Сефер га-Иашар, стр. 525), и вслед за р. Тамом, р. Исаак, прозванный «Ор Заруа», приписывает р. Хананелю все анонимные заявления, встречающиеся в словаре Н. Гаон Гаи часто фигурирует в словаре, иногда просто под именем «Гаон»; автор словаря использовал весь филологический материал, содержащийся в комментарии Гаона Гаи к мишнаитскому отделу Тогорот. Остается невыясненным, обладал ли сам Н. всеми сведениями по лингвистике, приведенными в его словаре. Никто не может, однако, отрицать его удивительную способность филологического анализа, замечательную для его времени; умение сопоставлять различные произношения одного и того же слова и тонкое литературное чутье, которое большей частью спасало его от этимологических ошибок. Поразительно и обилие языков, с которыми приходилось иметь дело в словаре; рядом с арамейскими диалектами встречаются языки арабский, персидский, греческий, латинский и даже славянские; итальянским языком автор владеет так же хорошо, как различными раввинскими формами стиля. Многие (Грец и др.) полагают, что обилие языков является следствием компилятивного характера его труда, и заслуги в экзегетическом использовании многих языков приписываются скорее тем писателям, у которых Η. позаимствовал свои сведения, чем самому Н. Несомненно, что Н. обладал знанием латинского и греческого языков; возможно, далее, что он был немного знаком и с арабским. Однако по мнению некоторых, большинство его этимологических выводов скомпилированы из тех книг, которые служили ему источниками. По этой причине, может быть, наречия одного и того же языка являются в Арухе под различными названиями, заимствованными у различных авторов, как, например, арабский язык, встречающийся в Арухе с тремя различными обозначениями, и возможно, что Н. не заметил их тожества. Той же причине следует, должно быть, приписать обилие еврейских и раввинских диалектов в Арухе и массу географических и этнографических сведений, которые, очевидно, автор сам не мог приобресть во время своих путешествий. Что касается грамматического происхождения еврейских слов, то Н. отступил от принципа, введенного Иудой бен-Давид Хайюджа и принятого, как правило, также испанскими учеными, а именно, что корни состоят из трех букв; подобно большинству французских и германских раввинов, он считал достаточными две буквы, порой даже одну, для образования еврейского грамматического корня. — Арух представляет выдающийся памятник истории культуры. Помимо своего чисто научного значения, как сборник старинных чтений и толкований и указатель заглавий многих утраченных книг, Арух важен как единственный труд итальянских евреев того времени. Хотя он носит по преимуществу компилятивный характер, он замечателен как памятник средневековой науки. Созданный в тот исторический момент, когда еврейская наука была перенесена из Вавилонии и северной Африки в Европу и находилась в положении упадка, он подчеркивал необходимость сохранения старых раввинских сокровищ и традиций. Его труд можно сравнить в этом отношении с кодексом Альфаси и талмудическим комментарием Раши. Эти три произведения способствовали распространению раввинской науки. Кроме того, Арух является прекрасным памятником умственной жизни итальянских евреев в XI в. По нему мы можем составить себе представление о характере умственных интересов того времени. В словаре отражаются также и суеверия того времени; в нем по сделанному замечанию касательно амулетов и заклинаний можно заметить уже первые проблески наступающего века скептицизма (Aruch Completum, VII, 157, слово קף). Арух вскоре приобрел широкое распространение. Когут утверждает, что Раши был уже в состоянии пользоваться им для второго издания своих комментариев, так как р. Калонимос бен-Саббатай мог ознакомить Раши с Арухом; это мнение Когута едва ли основательно. Во всяком случае, Арух уже был во всеобщем пользовании у поколения ученых, следующих за Раши, у библейских комментаторов и тосафистов и у грамматиков. Сочинение разошлось во множестве рукописей, а с изобретением книгопечатания распространение пошло еще дальше. Первое издание, на котором не обозначены ни место, ни время выхода в свет, относится, по-видимому, к 1477 году; лучшее из ранних изданий вышло у Данииля Бомберга (Венеция, 1531). В этих двух изданиях много ошибок; Александр Когут в значительной степени исправил их в своем научном издании Аруха, при составлении которого руководствовался как ранними изданиями, так и семью рукописями (Aruch Completum, 8 том. и дополнение, Вена и Нью-Йорк, 1878—92). Доказательством популярности, приобретенной Арухом, являются также и многочисленные дополнения и толкования, вскоре им вызванные. Вплоть до последнего времени все раввинские словари имеют в своем основании Арух. Первое дополнение написано в XII в. р. Самуилом ибн-Джамом (JQR., X, 514) из Нарбонны под заглавием «Агур» (издано Бубером в "Grätz-Jubelschrift, еврейская часть, стр. 1—47), небольшое и малоценное произведение. В XIII в. р. Танхум бен-Иосиф из Иерусалима написал словарь «Ал-Муршид аль-Кафи», долженствовавший, по мысли автора, не только заменить Арух, бывший тогда на Востоке библиографической редкостью, но и исправить и дополнить его. Авраам Закуто, автор «Юхасин», в начале XVI в. написал дополнение к Аруху под заглавием «Ikkare ha-Talmud», из которого исчез отрывок в последней части. Около того же времени христианин по имени Sanctus Pagninus издал «Enchiridion Expositionis vocabularum Haruch, Thargum, Midraschim Rabboth et aliarum librorum» (Рим, 1523; Штейншнейдер, Cat. Bodl., col. 2083). Общему методу Аруха следовал Илия Левита, который в своих «Метургеман» и «Тишби» сделал шаг вперед, дифференцировав таргумские и талмудичеcкие слова; он старался также дополнить Арух. Того же образца держались и Иоанн Буксторф в своем «Lexicon Chaldaicum Talmudicum» (Базель, 1639) и Давид де Помис в «Zemach David». В начале XVII в. Менахем де Лонзано издал свою маленькую, но содержательную книжку «Маарих», дополнение к Аруху (преимущественно иностранные слова, в «Schete Jadot», Венеция, 1618, позже издано Йеллинеком, Лейпциг, 1853). «Маарих га-Маарехет», компиляция Филиппа Аквинского, появилась в Париже в 1629 г. Лучшие дополнения к Аруху написаны в XVII в. Вениамином Муссафией, врачом в Гамбурге, и Давидом га-Коген де Лара. «Мусаф ге-Арух» Вениамина Муссафии (1655 г.), называвшийся, по-видимому, «Арух ге-Хадаш», был посвящен, по мнению Иммануила Лева, разбору греческих и латинских коренных слов и руководствовался по преимуществу взглядами Буксторфа. Де Лара (умер в 1674 г.) издал «Кетер Кегунна» (Гамбург, 1668), в котором автор поставил целью сравнительное языкознание, и хотя материалы уже были у него собраны до буквы «реш», он напечатал только до буквы «иод» (Steinschneider, l. c., col. 875). Его меньшее сочинение «Ир Давид» (Амстердам, 1638), вторая часть которого называется «Мецудат Цион», посвящено почти исключительно разбору слов греческого происхождения. Исаия Берлин (умер в 1799 г.) написал заметки об Арухе в сочинении «Гафлаа ше-бе-Арахин» (Бреславль, 1830; Вена, 1859; Люблин, 1883); подобного же рода заметки присоединил И. M. Ландау к своему ненаучному изданию Аруха (5 том., Прага, 1819—40; частью исправлено С. Л. Раппопортом). С. Линдерман написал разъяснения под заглавием «Сарид бе-Арахин» (Торн, 1870). Кроме того, существуют многие анонимные словари, связанные с Арухом, так называемые сокращенные Арух., Арух га-Кацер или Киццур Арух, печатавшиеся последовательно в Константинополе в 1511 г., Кракове в 1591 г., Праге в 1707 и др., содержащие только объяснения слов без этимологического разбора. Буксторф часто цитировал другой сокращенный Арух, недавно найденный в рукописи в Берне, содержащий много французских и немецких примечаний. Словарем с более обширным содержанием, чем Арух, является «Сефер Мелица» Соломона бен-Самуила.
Ср.: Rapoport, Toledot R. Nathan, в Bikkure ha-Ittim, Χ, 1829; id., Toledot R. Chananel, ib., 1832, прим. 19; id., Erech Millin, введение; A. Geiger, Nachgelassene Schriften, III, 267—274; Neubauer, в Med. Jew. Chr., I, 93, 102; Zunz, GS., III, 167; id., LSP., pp. 204 и сл.; Steinschneider, Cat. Bodl., cols 2040 и сл.; Perles, Die Berner Handschrift des kleinen Aruch, в Grätz-Jubelschrift, pp. 1—38; Güdemann, Gesch., III, 63 и сл.; Vogelstein u. Rieger, Gesch. d. Jud. in Rom, I, 357—366; G. Krauss, Lehnwörter, I, pp. ХХХIV—ХХХIХ; A. Kohut, Aruch Completum, введение и дополнение; Bacher, в ZDMG, XLVII, 487 и сл.; id., Ein hebräisch-persisches Wörterbuch aus dem 14 Jahrh., Страсбург, 1900; id., Hebrew Dictionnaries, в J. E. IV, 587 и сл. [J. E., IX, 180—183].
4.