Опека
תוםפורטופא — попечение о личности и имуществе лиц, которые, вследствие малолетства или других причин, не способны сами ограждать свои интересы. Как юридический институт О. в библейское время у евреев еще не существует. Попечение о бедных, сирых и немощных предоставляется при патриархальном строе жизни доброй воле и отзывчивости соседей и близких родственников, которые, по общему правилу, считают своим долгом призреть сирот и заботиться об их судьбе (ср. Эсфирь, 2, 7). Отсутствие отеческого попечения заменяется, по библейскому представлению, защитой самого Бога. "Господь отец сирот", восклицает псалмопевец в одном месте (Пс., 68, 6); "Он поддерживает сироту и вдову", повторяет он в другом псалме (146, 9). "Господь творит суд сироте и вдове", говорится во Второзаконии (10, 18). Все же, неорганизованность О. открывает простор для эксплуатации. Против этого ополчается уже Моисей: "Никакой вдовы, ни сироты не притесняйте. Если же ты притеснишь их, то, когда они возопиют ко Мне, Я услышу вопль их, и воспламенится гнев Мой, и убью вас мечом, так что будут жены ваши вдовами, а дети ваши сиротами" (Исх., 22, 21—23). В дальнейшем проповедь в защиту сирот и вообще униженных и оскорбленных стала излюбленной темой у всех пророков (ср. Исаия, 1, 17, 23 и passim). О времени возникновения правильной организация О. у нас точных сведений нет. Самое название, заимствованное из греческого языка (םופורטוא = έπίτροπος), дает основание думать, что упорядочение этого института относится к тому времени, когда евреи входили в близкое соприкосновение с эллинским миром (IV—II века до христианской эры). В Мишне мы уже находим О. в почти законченном виде. Евреям чуждо то понятие об О., которое существовало у римлян в первоначальных фазах развития их права, а именно взгляд на О. как на институт, имеющий своей задачей сохранить имущество подопечного от растраты и гибели в интересах ближайших наследников на случай его смерти, которые поэтому обыкновенно и назначались опекунами, и забота об имуществе подопечного представляла их право, установленное для их выгоды, а не обязанность, установленную в интересах подопечного. В Талмуде нет и намека на такие воззрения; наоборот, уже в Мишне твердо проводится взгляд, позднее восторжествовавший в римском праве и ныне господствующий во всех современных законодательствах, а именно, что О. есть тяжелая и ответственная обязанность, установленная исключительно в интересах подопечного. Далее, различие между опекой и попечительством, возникшее в римском праве под влиянием исторических причин и в современном праве потерявшее значение, в Талмуде вовсе не проявляется. Вопросами О. по еврейскому праву ведает общинный суд Бет-Дин, который считается как бы "отцом сирот", םימותי לש םהיבא ןיד תיב. Отличительной чертой талмудического права является слишком широкая свобода для усмотрения наследодателя. О. устанавливается: 1) для малолетних, 2) для зародыша (cura ventri), если для него надо охранить наследство (Маймон., תולחנ, X), 3) для наследства, если хотя бы один из сонаследников малолетний, 4) для безумных, הטוש (Кетуб., 48а), 5) для глухонемых, שרח (Маймон., הריבמ, ХХIV). По вопросу о безвестном отсутствии Талмуд различает, с одной стороны, отсутствие вынужденное, как, например, плен, эмиграция лица, вследствие грозящей ему опасности для жизни, и, с другой стороны, отсутствие добровольное, когда выселение лица объясняется частными мотивами или опасением незаконных поборов со стороны власти и вообще не заботой о сохранении жизни. В первом случае суд ןיד תיב обязан принять соответствующие меры к охране имущественных интересов данного лица. Но эти меры не могут состоять в назначении постоянной О. над имуществом безвестно отсутствующего. О. назначается лишь временная, поскольку она необходима для ликвидации дел, уже начатых хозяином и оставленных им в неоконченном виде. А затем сельскохозяйственные участки, входящие в состав имущества, отдаются родственникам на условиях половничества; недвижимости, приносящие доход без затраты труда, например сдаваемые в наем торговые и другие помещения, отдаются специальным управляющим-сборщикам платы, םיאבג; наконец, движимое имущество отдается на хранение лицу, честность которого известна суду, ןיד תיב יפ לע ןמאנ. Что же касается лиц, отсутствие которых является добровольным, то еврейский суд, в противоположность современным правовым воззрениям, не считает себя обязанным принимать какие-либо меры к охране их интересов (Б. Мец., 38б, 39а; Maimonid, H. Nachal., гл. VII и VIII). Так же относится Талмуд и к расточителям. Заботиться об имуществе лиц, зрелых по возрасту и умственному развитию, не входит в задачи суда. Это вытекает из того положения, что О., по Талмуду, имеет в виду интересы самих опекаемых, а не их наследников. А именно лишь с точки зрения интересов последних может быть объяснено современное попечительство о расточителях и безвестно отсутствующих. К этому присоединяется еще и другое соображение. Ввиду того что родственники, по Талмуду, не могут быть назначены опекунами (объяснение см. ниже), у чужих, несомненно, трудно было бы добиться желания отдавать время и труд интересам лиц, которые сами беспечны и довольно равнодушны к своему имущественному благополучию. Отсюда талмудический афоризм: יננקידל אפורטּופא ןנימקומ אל — "взрослым (бородатым) опеки не назначаем" (Б. Мец., 39а). Личность опекуна, поскольку он назначается общественной властью, должна удовлетворять определенным условиям: он должен быть: 1) мужского пола, 2) свободным (не рабом), 3) совершеннолетним, 4) не "амгаарец" (Песах., 49б), 5) честным, энергичным хозяином, умеющим оберегать интересы подопечных (Кетуб., 109); 6) если в составе имущества имеются недвижимости, то родственник подопечного не может быть назначен опекуном (Б. Мец., 38б). Назначение О., прежде всего, является делом отца или наследодателя, который в своем завещании должен определить и личность опекуна. По отношению к опекуну по завещанию (tutor testamentarius) не соблюдаются вышеприведенные ограничения. Таковым может быть и родственник, и малолетний, и женщина. Более того, если бы наследодатель предписал в завещании не назначать О., а предоставить малолетнему самостоятельно хозяйничать в наследственном имуществе, то такое предписание подлежит исполнению (Майм., H. Nachal., X, 6, по Кетуб., 70а). Вообще Талмуд признает за малолетними большую самостоятельность, чем современные законодательства. При отсутствии опекуна по завещанию суд должен сам назначить такового, но с соблюдением всех указанных условий. Закон не назначает опекуна из числа близких (tutela legitima). Ближайшие родственники — наследники опекаемого, не только не пользуются предпочтением при назначении О., но даже исключаются из нее вследствие опасения возможного присвоения наследственного имущества. Однако Талмуд знает оригинальный вид О., устанавливаемый, помимо закона, суда и завещательного распоряжения, волей самих опекаемых. А именно: если оставшиеся малолетние сами собой обращаются к покровительству какого-либо лица, руководятся во всех своих делах его указаниями и наставлениями, то такое лицо признается опекуном и имеет такие же права и обязанности, как опекун по завещанию или назначенный судом. В данном случае Талмуд так же проявляет доверие к действиям малолетнего и считает недопустимым судебное вмешательство там, где отношения сами собой налаживаются. Лицо, назначенное по завещанию или определению суда опекуном, может отказаться от этой ответственной обязанности. Но предполагалось, что, в случае О. по завещанию, дружба с наследодателем послужит стимулом к согласию на принятие звания опекуна, а в случае судебного назначения О. будет льстить доверие суда. Но раз опекун приступил к исполнению своих обязанностей (сделал "хазаку" в имуществе опекаемого), он уже не может потом отречься от О. На опекуне лежит обязанность дать подопечному надлежащее религиозно-нравственное воспитание (ср. барайту в Гиттин, 52a). В имущественном отношении опекун вполне заменяет личность опекаемого (Хошен га-Мишнат, 105, § 1). Деятельность его по управлению имуществом не подвергается стеснительной регламентации. Ему предоставляется во всем руководиться собственным усмотрением, а в случаях, представляющих затруднения, поступать так, как он поступал бы в своем собственном деле (Кетуб., 100). Однако он не должен предпринимать ничего, связанного со значительным риском. Имущество он может продавать лишь постольку, поскольку это нужно для содержания опекаемых, либо эксплуатации прочего имущества, но ни в каком случае для обращения их в деньги или спекуляции (замена имущества другим, лучшим или более удобным). Воспрещается опекуну делать подарки из имущества подопечного и отпускать на волю рабов (даже отпущение на волю раба за выкуп производится лишь с согласия суда). В случае претензий к подопечному истец должен подождать своим иском до достижения опекаемым совершеннолетия. Если бы, вопреки правилу, опекун вступил в ответ по делу подопечного, то судебное решение, состоявшееся в его пользу, получает силу, а решение против опекаемого недействительно. При вступлении в О. составляется опись имуществу — אשומש רטש — инвентарь (о нем упоминается лишь у средневековых галахистов, ср. Тур. 290). По окончании О. опекун не обязан формальной отчетностью. Если он действует по назначению суда, он должен лишь дать присягу, что передал опекаемому все, не удержав себе ничего. В отношении ответственности за убытки он приравнивается к безвозмездному хранителю — поклажепринимателю (см. Поклажа). За деятельностью опекуна наблюдает суд в качестве высшего опекунского учреждения. Этот надзор выражается не в требовании периодических отчетов, а лишь в праве устранить опекуна в случае возникновения серьезных сомнений относительно его добросовестности (а если это опекун по назначению суда, то и в случае неумелого управления, повлекшего за собой убытки).
Ср.: Гиттин, 52а и б; Maimonid, Jad., Hilchoth Nachalot, гл. VII, VΙΙΙ, Χ, XI; Шулхан-Арух, Хошен га-Мишнат, 285, 290; S. Mayer, Rechte d. Israeliten etc., §§ 275—280; לארשי רצוא, т. II, s. v.; J. E. V.
Ф. Дикштейн.3.