Илья (Мошин)/ДО
| Илья |
| Источникъ: Мошинъ А. Н. Гашишъ и другіе новые разсказы. — СПб.: Изданіе Г. В. Малаховскаго, 1905. — С. 93. |
— Ну, ты, ковурый, пошевеливай!.. Ишь, лѣшій!..
Илья взмахнулъ кнутомъ и слегка стегнулъ лѣвую пристяжную, тройка пошла веселѣе.
— Эхъ, виноходцы!.. Благодать, баринъ, — погода!.. Зелень-то пошла какова!.. И дорога просохла… О сю пору тутъ грязь бываетъ непролазная…
Зеленей я уже не видѣлъ. Все было погружено въ сумракъ; на небѣ прорѣзались звѣзды, а близко къ горизонту сіялъ молодой мѣсяцъ. Мѣсяцъ летѣлъ вмѣстѣ съ нашей тройкой навстрѣчу молодой рощѣ и вдругъ, казалось, мѣсяцъ сталъ подпрыгивать и задѣвать за силуэты обнаженныхъ березъ. Роща пролетѣла, потянулось болото — и мѣсяцъ сталъ неподвиженъ; только прыгало черезъ кочки въ водѣ болота его серебристое отраженіе.
Сыростью и легкой прохладой несло съ болота.
— Самыя охотницкія мѣста, — пояснилъ разговорчивый Илья, — тутъ мнѣ все извѣстно… Потому — здѣсь возросъ… А послѣ былъ въ военной службѣ, да пять лѣтъ въ Москвѣ извозчикомъ ѣздилъ… легковымъ… А вотъ и опять на родной сторонѣ живу… Ш-а-али!.. — стегнулъ Илья правую пристяжную, — чортъ ее знаетъ, — бѣжитъ, бѣжитъ, — какъ хватитъ нога о ногу!.. Тогда скачетъ на трехъ ногахъ…
— Служилъ я подъ Варшавой, — у насъ въ эскадронѣ этакая-то лошадь была… Ко мнѣ ее вахмистръ приспособилъ, опосля того, какъ я про него шутку сшутилъ… Дожидался я отъ него отместки: думаю — какую то сдѣлаетъ меланхолію? Ну, и нашелъ онъ, чѣмъ досадить… Злоехидный былъ человѣкъ… Натерпѣлся я черезъ того коня!..
— Люблю, когда баринъ не сердитъ, да не понукаетъ… Самъ тогда стараюсь… А то бывало, когда легковымъ ѣздилъ… въ Москвѣ-то… За питіалтынный посадишь, а онъ понукаетъ: живо поѣзжай!.. Что вы, молъ, господинъ: ѣду я постепенно, — какъ, значитъ за питіалтынный… Ишь она, — ишь она!..
И онъ два раза стегнулъ правую, которая опять было побѣжала на трехъ ногахъ.
Коренной бѣжалъ добросовѣстно и такъ хорошо, что Илья ни разу его не стегнулъ, только чуть пошевеливалъ возжами.
— А то еще вахмистръ было вздумалъ мнѣ насолить, — зазнобу хотѣлъ отбить… Подозрительный былъ человѣкъ… А она то краля была… Глаза у ней были подманчиватые, — такъ и смотрятъ… Вахмистръ ей про меня отбивныя письма писалъ… А то разъ меня не было, какъ она пришла, — вахмистръ ей про меня наговаривать началъ… «Развѣ, говоритъ, вы геометрію эту не знаете, что откеда онъ, да какой онъ?» А она меня больно любила, — никому вѣры не давала… Вахмистръ-то говоритъ, а она — смѣется, хохочетъ, легкомысленно принимаетъ, — будто-бы, какъ вѣтеръ въ болотѣ… Ниглижа…
— Вахмистръ былъ щеголь… всегда передъ зеркаломъ находился и ужъ такой злющій: сказать ничего не смѣй: сейчасъ изображаетъ какую-то физономію… а то — драться…
— Илья, откуда ты этакія слова знаешь: «Ниглижа»… «Геометрію»…
— А какъ же, баринъ, — неужели мы образованія не понимаемъ… Двоихъ сѣдоковъ, бывало, въ Москвѣ везешь, — какихъ-то словъ не наслушаешься… Вотъ и запоминаешь… Я, вѣдь, способный, понятливый… А вотъ только не могъ я отъ господъ добиться, что такое обозначаетъ: «Милодія?..» Такое мнѣ все неподходящее объясняли… А слышалъ я это слово въ Москвѣ, — сѣдока везъ, купца, такъ надо полагать изъ провинціи, пріѣзжій… съ нимъ ѣхала дѣвица, онъ ей разсказывалъ: «Нашъ городокъ маленькій, а торговля — правтическая». А потомъ и говоритъ ей: «Что это у тебя, Лизынька, въ лицѣ за милодія какая-то?.. Даже какъ будто отвратительно смотрѣть!..» А она ему отвѣчаетъ: «Вотъ, — говоритъ, — вамъ не нравится, когда я не веселая бываю, а сами уѣзжаете, оставляете меня безъ всякихъ послѣдствій»… А купецъ сталъ ее попрекать: «Ты, говоритъ, такая-то была и этакая!..» Эхъ вы, милыя, виноходцы!..
Тяжелымъ гнетомъ ложилось на душу это множество наносныхъ, искаженныхъ словъ въ рѣчи простого русскаго человѣка. Я понялъ, что Илья имѣетъ пристрастіе къ мудренымъ словамъ, которыя съ завистью ловитъ и старается запомнить, искажая и понимая ихъ по своему и очень гордится тѣмъ, что онъ знаетъ мудреныя слова. «Бѣдный Илья!.. — думалось мнѣ, — что, еслибы его любознательность была направлена по хорошему руслу?»
Ѣхали нѣсколько минутъ молча. Дорога шла полемъ.
— А вона деревня моя, — огоньки-то свѣтятся!.. Пожаръ былъ у насъ недавно, — ужасти какой!.. Въ одной избѣ, у Митрія-кузнеца чуть двое ребятъ не сгорѣли… Совсѣмъ изба-то кругомъ въ огнѣ была… А то еще у насъ въ полку была исторія…
— Подожди… Какъ же дѣтей-то спасли… изъ огня?..
— Богъ помогъ, — я водой окатился, да кинулся, и вынесъ обоихъ…
— Ты?.. Въ огонь кинулся?.. Обжегся?..
— Говорю: Богъ помогъ… Только волоса подгорѣли… Такъ вотъ, баринъ, — была у насъ въ полку исторія… Захотѣлось нашему генералу на высшую должность… Дѣла!.. Въ какихъ чинахъ — и то какая перегордія одолѣла!.. Зависть-то!.. Сдѣлали сюжетъ… Чтобы на образецъ былъ полкъ!.. Такія строгости пошли, — никакихъ не стало возможностей…
— Т-пр-ру!..
Осадилъ вдругъ Илья лошадей:
— А вѣдь мы, баринъ, пріѣхали!..