Левъ Ждановъ. Послѣдній фаворитъ. (Екатерина и Зубовъ). Историческій романъ-хроника конца XVIII вѣка. Москва. 1911.[править]
Не везетъ у насъ историческому роману. Кажется, ни объ одной эпохѣ не было столько писано, какъ о времени Екатерины II, и именно здѣсь всего слабѣе оказались россійскіе Вальтеръ Скотты. Оставляя въ сторонѣ анекдотическую фантастику Мордовцева и безличные гротески Саліаса, минуя старательно высиженные чиновничьи эпопеи Вс. Соловьева, приходится признать, что у насъ есть только одна достойная Екатерининской эпохи историческая повѣсть — «Капитанская дочка».!
«Романъ» г. Жданова напоминаетъ воскресные фельетоны уличныхъ газетъ. Пользуясь возможностью писать о запретныхъ ранѣе подробностяхъ жизни Екатерины, г. Ждановъ облегчилъ себѣ задачу исключительнымъ подборомъ скандальныхъ, фактовъ изъ послѣднихъ лѣтъ императрицы. Повидимому кромѣ, «Записокъ Грибовскаго» и романовъ Соловьева и Саліаса, г. Ждановъ прочелъ коекакія заграничныя брошюрки, издававшіяся лѣтъ пятьдесятъ тому назадъ въ Берлинѣ (Степанова и др.), нынѣ совершенно отвергнутыя исторической наукой. Тонъ «романа» непозволительно трубъ и пошлъ. Лакейскимъ языкомъ объясняются у г. Жданова не только изысканно великолѣпные вельможи, но и сама императрица, говорящая графу Сегюру: «Начальниковъ нѣтъ, хоть сама надѣвай генеральскіе штаны» (стр. 59). Приближенные обращаются къ Екатеринѣ на «ты», называютъ ее въ глаза «ma chиre» (стр. 39). Незнаніе бытовыхъ и историческихъ условій — полнѣйшее. Платонъ Зубовъ у г. Жданова не кавалергардъ, а «ротмистръ конной гвардіи» (стр. 14), оберъ-полиціймейстеръ ѣдетъ на русской тройкѣ съ бубенцами а la Треповъ въ Царское (это въ XVIII вѣкѣ! стр. 16). Графъ Безбородко оказывается не малороссомъ, а полякомъ (стр. 45), а А. В. Храповицкій «секретаремъ-лакеемъ» Екатерины (стр. 47). Державинъ — любимый при дворѣ поэтъ и тогда уже крупный чиновникъ — представленъ какимъ-то жалкимъ и глупымъ льстецомъ-подъячимъ (стр. 187). Говоря объ И. П. Кутайсовѣ, г. Ждановъ приписываетъ успѣхи въ бритьѣ Императора не самому Кутайсову, а его дѣду, между тѣмъ какъ извѣстно, что Кутайсовъ (турченокъ изъ Кутаиса) брилъ постоянно Павла и былъ потомъ пожалованъ въ графы (стр. 157). Ошибокъ и неточностей, вообще, не оберешься. У Алексѣя Орлова въ день смерти Екатерины, на щекѣ виденъ «кровавый (съ 1762 г.?) старый шрамъ», (стр. 413), великіе князья Александръ и Константинъ называются «цесаревичами» (стр. 416), тогда какъ титулъ этотъ принадлежалъ въ то время одному Александру и т. д. и т. д., безъ конца. И все это изложено крайне неряшливымъ «суконнымъ» языкомъ.
Внѣшне г. Ждановъ пытался, повидимому, схватить Саліасову манеру, которая ему совсѣмъ не удалась; въ содержаніи же вездѣ руководился мнѣніями историческихъ анонимовъ, и строго его «романъ», можетъ быть, помимо намѣреній самого автора, пріобрѣлъ тонъ и характеръ пасквиля.