Люблю я вечером к деревне подъезжать,
Над старой церковью глазами провожать Ворон играющую стаю;
Среди больших полей, заповедных лугов,
На тихих берегах заливов и прудов Люблю прислушиваться лаю
Собак недремлющих, мычанью тяжких стад;
Люблю заброшенный и запустелый сад И лип незыблемые тени; —
Не дрогнет воздуха стеклянная волна;
Стоишь и слушаешь — и грудь упоена Блаженством безмятежной лени…
Задумчиво глядишь на лица мужиков —
И понимаешь их; предаться сам готов Их бедному, простому быту…
Идёт к колодезю старуха за водой;
Высокий шест скрипит и гнётся; чередой Подходят лошади к корыту…
Вот песню затянул проезжий… Грустный звук!
Но лихо вскрикнул он — и только слышен стук Колёс его телеги тряской;
Выходит девушка на низкое крыльцо —
И на зарю глядит… и круглое лицо Зардилось алой, яркой краской.
Качаясь медленно, с пригорка, за селом,
Огромные возы спускаются гуськом С пахучей данью пышной нивы;
За коноплянником зелёным и густым
Бегут, одетые туманом голубым, Степей широкие разливы.
Та степь — конца ей нет… раскинулась, лежит…
Струистый ветерок бежит, не пробежит… Земля томится, небо млеет…
И леса длинного подёрнутся бока
Багрянцем золотым, и ропщет он слегка, И утихает, и синеет…
