Знаю самъ, что непробуденъ
Мертвыхъ сонъ, и что къ лунѣ
Доступъ мой не столько труденъ,
Сколько доступъ ихъ ко мнѣ.
Знаю самъ, что воздухъ чище
За чертою городской….
Отчего же на кладбищѣ
Сердцу жутко въ часъ ночной?
Такъ и кажется, что тѣни
Мертвыхъ колоколъ сзоветъ;
На церковныя ступени
Призракъ сядетъ и вздохнетъ,
Иль костлявыми руками
Мертвеца приподнята,
Глухо стукнетъ за кустами
Надмогильная плита.
Но изъ области мечтаній.
Изъ-подъ власти темныхъ силъ,
Я ушолъ — и волхвованій
Мракъ наукой озарилъ.
Муза стала мнѣ являться
Жрицой мысли, безъ оковъ,
И учила не бояться
Ни живыхъ, ни мертвецовъ.
Отчего жь невольный трепетъ
Пробѣгаетъ по спинѣ,
Всякій разъ, какъ листьевъ лепетъ
Здѣсь я слышу при лунѣ?
Много въ небѣ звѣздъ далёкихъ,
Небо тайнами полно;
Но на днѣ могилъ глубокихъ
Меньше ль тайнъ погребено?
Въ мірѣ звѣздъ, по крайней мѣрѣ,
Умъ нашъ крылъ не опустилъ,
И открылъ, внимая вѣрѣ,
Тяготѣніе свѣтилъ.
Въ мірѣ тлѣнья не выноситъ
Умъ — свидѣтельства нѣмыхъ,
И, безкрылый, робко проситъ
Убѣжать скорѣй отъ нихъ.
Здѣсь боюсь я вспомнить разомъ
Всѣ повѣрія отцовъ;
Няни сказочнымъ разсказамъ
Здѣсь повѣрить я готовъ!
