Ничего не случилось[править]
У Петра Петровича Стебелькова обычно встречали Новый Год так:
За пять минут до двенадцати в бокалы разливали шампанское.
Петр Петрович, видный адвокат, кадет, и вообще человек любящий поговорить, стоял, не отрывая глаз от часов.
За три минуты до двенадцати он начинал:
— Друзья! Наш первый тост будет, конечно, за нашу матушку Русь…
Речь кончалась ровно в двенадцать. Начинались поздравления.
Потом пили за здоровье гостей. Потом за здоровье… Бакунина, Карла Маркса, Пушкина, декабристов.
Стебельков был адвокат и кадет, но любил одинаково всех — Карла Маркса и Милюкова, Пушкина и Любоша…
Всех любил и ценил одинаково…
Утром Петр Петрович вставал с сильнейшей головной болью.
Первым долгом бросался к часам и неистово принимался орать:
— Дуня! Скорее самовар! Уже десять часов, а в двенадцать надо быть в суде.
Появлялась Дуня, плутовато улыбаясь.
Скорее же! — кричал Стебельков: — Опоздаю в суд…
— Уж все равно опоздали, — отвечала, смеясь, Дуня, — сегодня ведь не второе, а третье-с…
Так было ежегодно.
1915 год встречали также с полными бокалами. У Стебелькова был весьма изрядный запас.
В 1916 году у Стебелькова также было весело и пьяно. Какой-то богатый клиент прислал ему дюжину шампанского и порядочное количество бутылок коньяку.
Но в нынешнем году приятели Петра Петровича окончательно повесили носы.
— Эх, — говорили приятели, — догорели огни, облетели цветы.
— Это будет первый Новый Год, который увидит нас при встрече его трезвыми…
— То-то будет гордиться перед старыми годами!
— Пожалуй, старые годы ему не поверят. Скажут, что врет.
— Сам бы не поверил…
Все тяжко вздыхали.
Еще ниже опустились носы у приятелей, когда они 31 декабря получили от Стебелькова следующие печатные строки:
Петр Петрович Стебельков имеет честь просить Вас пожаловать к нему сегодня а 11 часов вечера на чашку чаю.
— На чашку чаю!!
Многие заплакали, прочитав такие грустные слова.
— Еще в прошлом году…
И улыбались, уходя в сладостные воспоминания…
Вспомнили стол, покрытый красными, белыми и зелеными бутылками.
Стебельков славился своими ликерами. И еще в прошлом году у него было около десяти различных названий.
А теперь извольте на чашку чаю…
Многие, не желая расстраивать себя, решили не ходить к Петру Петровичу. Но тут же возникал грозный вопрос:
— Куда же пойти? Ведь, все равно нигде ничего не достанешь.
Разумеется, 31-го все приятели прибыли к Петру Петровичу.
На столе, где в прошлом году так радостно стояли бутылки с вином, теперь стоял небольшой никелевый самоварчик.
Возле него на серебряном подносе стоял чайник, вокруг которого, блистая своей невинной чистотой, стояло около дюжины небольших фарфоровых чашечек.
— Хотите по чашечке? — спросил хозяин.
— Пожалуйста…
Вздыхая, сели за стол.
Хозяин подставил под кран первую чашечку, тоненькой струйкой потекла влага и…
Восторженный крик вырвался из грудей присутствующих:
— Водка!
Улыбаясь, Петр Петрович взял чайник и нагнул над чашкой.
— Пикон! — радостно воскликнули гости.
Посыпались вопросы:
— Разбойник, где взял?
— Какая добрая фея принесла Вам?
Стебельков скромно отвечал:
— Ведь это так просто… так много знакомых врачей… каждый написал рецепт… Да это еще не все. Вон в кабинете у меня…
Петр Петрович встал, открыл дверь кабинета, и все ахнули от восторга.
Весь письменный стол был покрыт бутылками. Петр Петрович, показывая то на одну, то на другую группу бутылок, давал объяснения:
— Конфискованная. У знакомого пристава купил.
— Шампанское. Иностранный подданный презентовал.
— Ликер. У Рауля… Знает, что не выдам…
Ровно за пять минут до двенадцати бокалы были наполнены шампанским.
Через две минуты Петр Петрович поднял бокал и начал:
— Первый тост мой будет, конечно, за нашу матушку Русь…
Кто-то смеясь вставил:
— За трезвую Русь…
— Не мешайте! — закричали все, — вечно балагурите…
Потом пили за здоровье каждого из гостей.
Потом пили за здоровье Пушкина, Бакунина, Карла Маркса и других.
Утром Петр Петрович встал с сильной головной болью. Посмотрел на часы и пришел в ужас:
— Господи! Уже десять часов. В двенадцать надо быть в суде. Дуня!
Пришла Дуня с самоваром.
— Скорей, скорей, Дуня! — торопил Стебельков: — Как бы не опоздать. Сегодня в двенадцать…
Дуня, плутовато улыбаясь, сказала:
— Все равно, барин, опоздали: сегодня ведь не второе, а третье-с…
Все было по-старому, как до войны.
Ничего, ничего не случилось…