1. Неразуменъ тотъ, кто Царю — присносущему Божію Слову не воздаеть равно Божеской чести съ пренебеснымъ Отцемъ; неразуменъ и тотъ, кто Царю-Слову, на землѣ явившемуся въ образѣ человѣческомъ, не воздаетъ равно Божеской чести съ небеснымъ Словомъ, но отдѣляетъ или Слово отъ великаго Отца, или отъ Слова человѣческій образъ и нашу дебелость. Отчего слово было Богъ, но стало нашимъ человѣкомъ, чтобы, соединившись съ земными, соединить съ нами Бога. Оно обоюду — единый Богъ; потолику человѣкъ, поколику меня дѣлаетъ изъ человѣка богомъ. Будь милостивъ ко мнѣ, язвленный за меня Всевышній!
Только могу сказать тебѣ. Спросишь еще у меня объ умѣ, о неизреченномъ единеніи? Но разсуждая о Богѣ, смертные, любите мѣру въ словѣ! Если убѣдилъ я тебя, — хорошо! А если продолжаешь чернить бумагу многими тысячами стиховъ; то вотъ въ немногихъ стихахъ начертаю сіи письмена, на твоихъ скрижаляхъ, моимъ писаломъ, на которомъ нѣтъ ничего чернаго.
Противъ Аполлинарія.[править]
2. Знаемъ, что высочайшій Умъ все человѣческое естество сложилъ изъ трехъ составныхъ частей: изъ души, ума и дебелаго тѣла. И сперва создалъ Онъ цѣлаго Адама, кромѣ грѣха. А когда человѣкъ не сталъ Богомъ, самъ Богъ, въ честь мою, содѣлался совершеннымъ человѣкомъ, чтобы посредствомъ воспринятаго возсоздавъ дарованное, уничтожитъ осужденіе всецѣлаго грѣха, и чрезъ Умершаго умертвить умертвившаго. Богъ отъ начала простъ; потомъ сопряженъ съ человѣчествомъ, а потомъ пригвожденъ богоубійственными руками; — таково тебѣ ученіе о Богѣ, вступившемъ въ единеніе съ нами! Божіе Слово, равно какъ и Отецъ, отъ начала было Богъ, Творецъ всяческихъ, превысшій времени, и страданій, и тѣла. Когда же человѣкъ пораженъ древомъ познанія, и зависть напала на все наше естество, какъ удобоуловимое и подвергшееся осужденію; тогда, чтобы низложить превозношеніе зависти и возсоздать поврежденный образъ, Божіе Слово раждается для насъ; ибо зачинается въ чистой Дѣвѣ, и происходитъ на свѣтъ Богъ, всецѣлый Богъ и человѣкъ, спасающій всецѣлаго меня, Сынъ, и умосозерцаемый и видимый.
По твоему мнѣнію, я человѣкопоклонникъ, потому что чту всецѣлое, таинственное соединившееся со мною, Слово, единаго Богочеловѣка Спасителя. А ты (кстати обращу противъ тебя твое же острословіе), ты — поклонникъ плоти, потому что вводишь человѣка, не имѣющаго ума. Или согласись въ этомъ, любезный, или снизойди ко мнѣ, если только желаешь быть справедливымъ судіею въ словѣ!
Если худшее въ человѣкѣ (потому что плоть гораздо хуже созданнаго по образу Божію) для тебя есть отъ Бога богъ; то я признаю симъ лучшее; потому что умъ ближе къ Богу. Сверхъ того, у тебя подвергается опасности одна половина человѣка; потому что не вопринятое Словомъ и не спасается. Что ты говоришь, премудрый защитникъ Слова, вооружающійся на разсѣкающихъ Божество? И ты самъ не разсѣкаешь ли сложенное Богомъ? Одну изъ составныхъ частей моихъ даешь Ему, а другую нѣтъ; сводишь въ единеніе съ Нимъ плоть, а отсѣкаешь умъ, какъ будто боишься того, чтобъ не составился цѣлый человѣкъ. Разсуждаешь: какъ одному вмѣстить въ себѣ двухъ совершенныхъ? Ужели же есть опасность, что проторгнется мѣхъ? Какое неразуміе! Одна душа вмѣщаетъ въ себѣ и умъ и слово.
Опять спрашиваешь: почему такъ необходимъ и важенъ для тебя умъ тамъ, гдѣ самъ Богъ? — Но если въ Немъ плоть безъ ума; то я обманутъ. Кожа моя; но чья же душа? Что значитъ рожденіе Бога отъ Дѣвы? Какъ сошлись во-едино естества между собою далекія? — Это тайна; но какъ представляется мнѣ, малымъ умомъ измѣряющему превысшее ума, очистительный Духъ снисшелъ на Дѣву, а Слово Само Себѣ создало въ ней человѣка, всецѣлый замѣнъ цѣлаго умершаго человѣка. Поелику же Богъ несоединимъ съ плотію, а душа и умъ суть нѣчто посредствующее, потому что сожительствуютъ плоти, и потому что — образъ Божій: то Божіе естество, соединяясь съ сроднымъ Себѣ, чрезъ сіе сродное вступило въ общеніе и съ дебелостію плоти. Такимъ образомъ и Обожившее и Обоженное — единый Богъ. Посему, что же претерпѣло то и другое? Какъ я разсуждаю, Одно вступило въ общеніе съ дебелымъ, а другое, какъ дебелое, пріобщилось моихъ немощей, кромѣ немощи грѣха.
Спрашиваю: кому пролита кровь Божія? Если лукавому, то увы! Христова кровь отдана виновнику золъ. А если Богу; то для чего сіе было нужно, когда овладѣлъ нами другой, выкупъ же всегда дается владѣющему? Конечно, несомнѣнно то, что Христосъ Самъ Себя приноситъ Богу, чтобы Ему Самому исхитить насъ у обладавшаго нами, и чтобы въ замѣнъ падшаго принятъ былъ помазанный, потому что Помазующій неуловимъ. Такъ разсуждаемъ о семъ. Но уважаемъ и образы. Я сказалъ свою мысль. Покланяйся Троицѣ!
