О состоянии Художеств в России (Григорович)/Письмо I

О состоянии художеств в России. — Письмо I
автор Василий Иванович Григорович

Из цикла «О состоянии художеств в России». Опубл.: «Северные цветы на 1826 год», СПб., 1826, с. 3-20.

Я исполняю твое желание, любезный друг! Готов представить тебе очерк состояния художеств в России. Но, по простой пословице Русской уговор лучше денег: хочу с тобою наперед условиться.

Ты много видел, много знаешь; но (почему не сказать правды)? не знаешь еще своего отечества. Воспитанный далеко от него, под чужим небом, ты нов в России. Ты смотришь на нее сквозь уменшительное стекло, которое приобрел в чужих краях от своих наставников; а потому и не удивительно, если многое в письмах моих покажется для тебя новым и, быть может, несовершенно справедливым. Не будь опрометчив в заключениях; это первое условие, Второе: не жди от меня невозможного. Мои дела и обстоятельства не позволяют мне написать к тебе в это время более трех, или четырех писем. В них я не могу всего высказать, и так останься на первый раз доволен малым. Наконец третье: позволь мне сделать небольшое вступление, а потом говорить о деле в общих выражениях без подробностей, которые завели бы меня очень, очень далеко.

Начнем: Изящные искусства тогда становятся достойными сего имени, когда они начинают приближаться к своей цели. Первые опыты дикаря в резьбе, или в раскрашивании, не могут быть называемы ни скульптурою, ни живописью, хотя бы и имели они некоторый признак подражания природе. Искусства изящные услаждают бытие человека. Может ли чувствовать нужду в сем услаждении тот, кто не умеет удовлетворить первым потребностям жизни? Художества начинались с образованием народов. По этому можно утвердительно сказать, что у Славян, предков наших не было художеств. Они имели богов, изображали их под принятыми видами; но виды сии были уродливы не менее того, как и самые понятия их о божестве были весьма странны и нелепы.

Сношения с Греками до Владимира великого не могли послужить к пользе в сем отношении. Причина: различие вер и образ жизни Славянороссов. Но при Владимире принятие веры христианской привело к нам и науки и искусства. С X века художества появились в России; воздвигнуты храмы по образцу тогдашних греческих; живопись, мозаика и резьба украшали их: и если бы в последствии не суждено было России испытать бедствий ужасных, чрезвычайных; то нет сомнения, что в XIII и XIV веках она могла бы для Европы быть тем же, чем была Европа для России в царствование Петра I.

Храмы умножались. Знатнейшие были сооружены в Киеве, Чернигове, Новгороде и Владимире. Они требовали живописи; но живопись сия могла ли возвыситься в то время выше того состояния, в котором была она при самом начале своем. Подражание принятым образцам и понятия века, недопускавшие ничего нового, особенно в отношении к изображениям священным, которые одни составляли предмет живописи, связывали дарования. Если же художества не упали у нас совершенно: то сему причиною повременное появление людей даровитых, которые по крайней мере шли верно по тропе проложенной. В наших летописях встречаются похвалы чрезвычайные иконописцам и другим искусникам. Положим, что вкус тогда не был ни сколько образован; но отзыв об одних и молчание о других доказывают, что наши предки различали уже между худым лучшее.

С тех пор, когда Россия свергла иго могольское, государи наши начали чувствовать необходимость в просвещении народном. Были призываемы иностранцы; но добрые предки наши не много лучше смотрели на тех, как ныне" Китайцы на Европейцев. Успехов было мало, Государи сами не могли быть чужды предрассудков своего времени, были недоверчивы, и хотя желали добра своим подданным, но в отношении к образованию их действовали медленно. Россия ждала гения-воскресителя: наконец он явился.

Петр великий постиг первый, что народу рускому не должно оставаться долее на чреде посредственности. Он взвесил дух и силы народа; уничтожил преграду, отделявшую Россию от Европы, и открыл пути, по которым должны были проникнуть в всё лучи света благотворного. Он всё обнимал, всё видел, всё исследовал. Он знал что иностранцы, призванные в Россию, (люди по большей части с великими достоинствами), принесут пользу новому отечеству, но менее прославят Россию, нежели верные, родные сыны её, Не место говорить здесь о том, в какой степени пользовался сей великий государь пособиями ума и познания иностранцев, при нём бывших. То истина, что он хотел иметь везде и во всём свое; что не было отрасли познаний человеческих, для которой он не назначал бы Россиян, и что не было предприятия его, которое не увенчалось бы полным успехом.

Пусть охотники до старины соглашаются с похвалами, приписываемыми каким-то Рублевымь, Ильиным, Ивановым, Васильевым и проч., живописцам, жившем гораздо прежде времен царствования Петра: -- а сим похвалам мало доверию. Все успехи тогдашних художников могли состоять в чистоте и нежности работы, приятности красок, словом, в механизме, но не более. Им недоставало образцев. Они не знали древних. Если же художники руские, жившие в это время, равнялись с современными греческими, или если даже и превозходили их в чём нибудь, то всё это небольшой шаг к совершенству. Правда, в южной России издавна были довольно хорошие зодчие и живописцы. Влияние Польши на Малороссию, во многих отношениях вредное или последней, было причиною раннего образования вкуса между художниками сего края. Можно сказать утвердительно, что во всей Малороссии нельзя найти ни одного старинного образа, подобного тем, которые встречаются в знаменитых церквах Москвы и других городов великороссийских; но это частность, а я говорю вообще.

Художества (помни, любезный друг, что я разумею их в надлежащем смысле) художества водворены в России Петром великим. С сих пор начинается их бытие в нашем отечестве. С сих пор они заслуживают внимание.

Известно, что Петр, возвратясь из чужих краев, где он ничего не опустил без внимания, где столь часто любовался творениями Художеств, и где даже сделал значущее приобретение картин, особенно фламандской школы и других художественных произведений; отправил несколько молодых людей в чужие край учишься художественным. Земцов, Еропкин обучались вне отечества архитектуре, а Никитин, Матвеев, Захаров, Меркурьев и Васильевский живописи. Не могу тебе дать полного понятия об успехах сих художников. Их произведения слишком мало известны. Полагать должно, что Никитин и Матвеев превозходили прочих. О первом я сужу так по отличному уважению к нему Петра великого, по втором потому, что он писал образа и портреты для двора, имел еще при Петре I (если только надпись на одной картине, мною виденной не поддельна), звание гоф-маллера, Матвеев был действительно весьма отличный художник. Произведения, ему приписываемые, соединяют в себе многие достоинства живописи: хороший рисунок, сильный тон красок, кисть наиприятнейшую. Матвеев может быть поставлен наряду с весьма хорошими живописцами голландской школы.

Со времен Петра, церкви, особенно в столицах, начали строить в лучшем вкусе и наполнять их прекрасными священными изображениями. Возвратившиеся художники наши без сомнения были занимаемы. Они могли иметь учеников, которые в свою очередь образовали других, и так художество распространялось. По мере умножения надобности в искусствах умножались и люди искусные. Сооружение храмов, дворцов и здании частных давало пищу художествам. Но мы столь мало знаем ход последних в сие время, что весьма трудно определить его с точностью. От людей просвещенных, которые исключительно могут заниматься сим предметом, остается ждать в последствии верных о нём сведений. Они могут быть весьма любопытны. Жаль только, естьли самые произведения не сохранятся до тех пор. Не умею описать тебе сожаления, с каким я смотрел неоднократно на местные образа здешней Семионовской церкви (сооруженной по чертежу Земцова). Они теперь уже много потерпели, хотя ни как нельзя отнести произведение их далее последних годов царствования императрицы Анны Иоанновны, или первых Елисаветы Петровны. Прекрасный рисунок, стиль более чистый, нежели каков виден обыкновенно в тогдашних живописных работах, доказывают, что образа сии произведены рукою искусною. Я ничего не мог о них узнать достоверного; но полагаю, что они должны принадлежать Никитину, или кому либо из его товарищей, в соборе, что в здешней Петропавловской крепости, есть образа Матвеева.

Петра не стало; но художества уже существовали, хотя и не утвердились еще. Вновь художников в чужие краи для усовершенствования не посылали, но довольствовались теми, которые были, или приглашали иностранцев.

Мирное в начале правление Елисаветы позволило обратить её главнейшее внимание на дела внутренние. Слава двора руского требовала блеска.

Императрица воздвигла величайшие здания и украсила их великолепнейшим образом. Довольно напомнить тебе о Смольном монастыре, Зимнем и Царскосельском дворцах, произведениях зодчества, достойных существовать в позднейшем потомстве. Ты имеешь уже о них понятие из чертежей, мною не задолго пред сим к тебе посланных. Это памятники искусства знаменитого графа Растрелли. Кстати сказать здесь, что Гваренги (ты верно слыхал о нём) часто говаривал: "я не могу видеть церкви Смольного монастыря, не сняв шляпы." Он находил план сей церкви превосходным, и ему можно верить.

Надобность в художниках во всех родах была причиною вызова многих из чужих краев вновь. Отличнейшие из них были: граф Ротари, славный исторический живописец, и Фонтебаско, написавший много плафонов. Первого есть прекраснейшая картина в Александроневской лавре, представляющей Рождество Спасителя. Мысль сей картины заимствовал художник в известной Ночи Корреджиа: свет исходит от Божественного младенца и освещает все предметы. В действии света и тени, в силе картины, в прелести колорита, Ротари слишком далек от своего неподражаемого образца, но в стиле рисунка едва ли не превозходит его. Есть в Петергофе большое собрание портретов руки сего художника. Ротари умер в первые годы царствования Екатерины II, я, если не ошибаюсь, в 1768 году. Работы Фонтебассо находятся в Царскосельском и других дворцах. Они отзываются манером Тиеполо. Торелли (весьма отличный художник), был также приглашен в Россию. Он расписал между прочим Китайский дворец, что в Ораниенбауме в саду. Пылкое воображение, свобода исполнения и прелестный манер отличают работы сего художника.

Все произведения сих художников нравились императрице; но она желала дать способы Руским превзойти их, и положила первое основание Академии художеств. Это было в 1758 году.

Кто бы поверил, что в сие самое время явится художник руской, достойный соперничества с первейшими современными художниками Европы? Но он был действительно для славы России и своего века. Хочешь знать имя его? это Какоринов.

Всё, что могу сообщить о нём по словам покойного Гловачевского, первого инспектора Академии, умершего за два года пред сим, заключается в том, что Какоринов, уроженец Сибирский, строил вместе с Чеватинским церковь св. Николы Морского, что Чеватинский был старее его летами, следовательно мог быть его учителем, а Чеватинский вероятно учился у одного из пенсионеров Петра великого, и наконец, что Какоринов, во время основания Академии, имел уже славу и пользовался покровительством Ивана Ивановича Шувалова, известного вельможи-Мецената, первого начальника Академии. Вот все сведения о Какоринове. О достоинствах его в качестве зодчего скажу после. Теперь присовокуплю только, что в тоже время был какой-то живописец Аргунов, первый учитель известного в последствии Лосенка, и еще один руский живописец, имевший исключительное право писать портреты императрицы Елисаветы Петровны. К сожалению покойный Гловачевский, часто рассказывая мне о семь, не мог припомнить имени сего художника.

В это время приглашены были из чужих краев для составления Академии: Лоррен, живописец перспективный, Кювилье исторический, Жилетт скульптор и Ла Мотт архитектор. Какоринов также назначен быль профессором Академии. Сорок человек учеников было взято из Московского университета для образования школы.

Первые художники, вышедшие из оной, были Баженов и Старов, оба отличные зодчие; Лосенко и Козлов исторические живописцы, из коих первый принес весьма важную пользу художествам в России, а последний служил Академии и имел свою особенную школу. О Художниках сих буду говорить в следующем письме подробнее. Они принадлежат более веку Екатерины II, с началом которого начинается новая эпоха художеств в России.