СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ[править]
Судъ Марка-Королевича
Марко-Королевичъ пашетъ
СУДЪ МАРКА-КОРОЛЕВИЧА.
Какъ во чистомъ во Косовомъ полѣ,
Что у бѣлой церкви Грачаеицы,
Собралось четыре ратныхъ стана:
Первый станъ былъ Вукашина краля,
А другой — царевича Углѣгаи,
Третій станъ былъ воеводы Гойки
И четвертый — Урогаа младого.
Изъ-за царства ссорятся родные,
Загубить другъ друга умышляютъ,
Извести ножами золотыми:
Не рѣшатъ, кому сидѣть на царствѣ.
«Я наслѣдникъ»! Вукашинъ клянется;
«Мой престолъ!» въ отвѣтъ ему Углѣша;
«Нѣтъ, онъ мой!» имъ Гойка возражаетъ.
Лишь одинъ царевичъ недоростокъ,
Бѣдный Урошь, слова не промолвитъ:
Онъ троихъ своихъ боится братьевъ,
Братьевъ Марлявчёвичей несытыхъ.
Вукашинъ письмо проворно пишетъ
И съ гонцомъ письмо онъ посылаетъ
Въ Призренъ городъ, городъ бѣлостѣнный,
Къ старику Недѣлькѣ протопопу,
Чтобы прибылъ на Косово поле,
Указалъ, кому сидѣть на царствѣ:
Причащалъ-де онъ царя честного,
Причащалъ его и исповѣдалъ;
У него и книги староставны.
И Углѣша письмецо готовитъ
И съ гонцомъ письмо то посылаетъ
Въ Призренъ городъ, городъ бѣлостѣнный,
Къ старику Недѣлькѣ протопопу.
Пишетъ то жь я Гойко воевода
И гонцу письмо свое вручаетъ;
Пишетъ то жь и Урошь малолѣтній
И гонца тихонько отправляетъ.
Такъ-то братья письма тѣ писали,
И гонцамъ отвезть ихъ поручали,
Другъ отъ друга кроясь, укрываясь;
Но сошлись всѣ четверо посланцевъ
Въ Призренъ градѣ, градѣ бѣлостѣнномъ,
На дворѣ Недѣльки протопопа;
Только дома старца не застали:
Въ храмѣ божьемъ утреню служилъ онъ,
Утреню святую съ литургіей.
Возгордились посланные силой,
Что они сильнѣйшіе изъ сильныхъ,
Слѣзть съ коней своихъ не захотѣли —
Прямо въ церковь въѣхали съ конями
И плетьми ременными нещадно
Стали бить Недѣльку протопопа.
"Гей, проворнѣй, протопопъ Недѣлька!
Гей, проворнѣй на Косово поле —
Тамъ рѣшишь, кому сидѣть на царствѣ:
Причащалъ вѣдь ты царя честного,
Причащалъ его и исповѣдалъ;
У тебя и книги староставны;
А не то — прощайся съ головою. "
Ронитъ слёзы протопопъ Недѣлька,
Ронитъ слёзы, ронитъ, отвѣчаетъ:
«Отвяжитесь, сильные изъ сильныхъ!
Дайте справить службу по уставу —
Все тогда по правдѣ мы разсудимъ.»
И гонцы коней поворотили,
А какъ служба божья совершилась,
Стали вкругъ у паперти церковной,
И сказалъ имъ протопопъ Недѣлька:
"Богъ на помощь, четверо посланцевъ!
Какъ царя честного причащалъ я,
Причащалъ его я исповѣдалъ,
Не о царствѣ спрашивалъ его я,
А о томъ, чѣмъ грѣшенъ передъ Богомъ.
Вы ступайте къ городу Прилѣпу:
Тамъ живетъ питомецъ мой любезный,
Мой питомецъ, Марко-Королевичъ:
У меня письму онъ научился,
Былъ писцомъ онъ у царя Душана;
У него и книги староставны.
Онъ одинъ лишь знаетъ про наслѣдство.
Призовите Марка на Косово —
Онъ вамъ все по чистой правдѣ скажетъ,
Потому-что Марко, кромѣ Бога,
Никого на свѣтѣ не боится.
И гонцы не медля поскакали,
Поскакали къ городу Прилѣпу,
Къ бѣлымъ сѣнямъ, къ Марковымъ хоромамъ,
И едва подъѣхали въ воротамъ,
Принялись стучать кольцомъ тяжолымъ.
Услыхала Евросима матерь,
Стала Марка сына докликаться:
«Сынъ мой Марко, чадо дорогое!
Посмотри, кто тамъ стучитъ въ ворота?
Не гонцы ль отцовскіе примчались?»
Вышелъ Марко, отворилъ ворота,
И сказали посланные Марку:
"Богъ на помощь, Марко-Королевичъ!
Отвѣчалъ имъ Королевичъ-Марко:
«Въ добрый часъ, ребята удалые!
Всѣ ль здоровы сербскіе юнаки,
И цари и короли честные?»
А гонцы ему съ поклономъ низкимъ:
«Господинъ нашъ, Королевичъ-Марко!
Всѣ во здравьи, да не въ добромъ мирѣ:
Загорѣлась ссора межь князьями
Во Косовомъ во широкомъ полѣ,
Что у бѣлой церкви Грачаницы.
Изъ-за царства ссорятся родные,
Загубить другъ друга умышляютъ,
Извести ножами золотыми:
Не рѣшатъ, кому сидѣть на царствѣ.
Приходи къ намъ на Косово поле,
Укажи, кому сидѣть на царствѣ.»
Входитъ Марко во свои хоромы
И зоветъ онъ Евросиму матерь:
«Евросима, мать моя родная!
Загорѣлась ссора межь князьями
На широкомъ на Косовомъ полѣ,
Что у бѣлой церкви Грачаницы.
Изъ-за царства ссорятся родные,
Загубить другъ друга умышляютъ,
Извести ножами золотыми:
Не рѣшатъ, кому сидѣть на царствѣ;
И зовутъ меня въ Косову полю,
Чтобъ рѣшить, кому сидѣть на царствѣ.»
Вѣкъ свой бился Царко изъ-за правды,
А старуха Марка заклинаетъ:
«Милый Марко, сынъ единородный!
Коль боишься материнской клятвы.
То — отцу и дяденьямъ въ угоду —
Не держи отвѣта ямъ по кривдѣ,
А по правдѣ истиннаго Бога.
Не губи души своей безсмертной!
Лучше лечь за правду головою,
Чѣмъ принять злой грѣхъ такой на душу!»
Вынулъ Марко книги староставны,
Снарядился въ дальній путь-дорогу,
Вывелъ Шарца, всунулъ ногу въ стремя
И понесся на Косово поле.
Какъ подъѣхалъ къ ставкѣ королевской,
Взговорилъ такъ Вукашинъ владыка:
«Благодать мнѣ послана отъ Бога!
Сына Марка вижу предъ собою —
Онъ присудитъ царство Вукашину:
Сынъ отцу наслѣдуетъ на царствѣ.»
Слышитъ Марко, слова не проронитъ,
Головы къ шатру не поворотитъ.
Какъ Углѣша Марка запримѣтилъ,
Взговорилъ онъ таковое слово:
"Благо мнѣ! племянникъ мой пріѣхалъ!
Онъ присудитъ сербское мнѣ царство.
Присуди мнѣ сербскую корону —
Станемъ вмѣстѣ царствовать мы братски. "
Слышитъ Марко, слова не проронитъ,
Головы въ шатру не поворотитъ.
Только Гойко Марка запримѣтилъ,
Взговорилъ онъ таковое слово:
«Благо мнѣ! племянникъ мой пріѣхалъ!
Онъ присудитъ сербское мнѣ царство.
Той порой, какъ Марко былъ ребенкомъ,
Я его и нѣжилъ, и голубилъ,
Согрѣвалъ за пазухой шелковой,
Словно персикъ, яблочко-румяно;
На конѣ куда бы я ни ѣхалъ,
Все, бывало, Марка призахватишь!
Присуди мнѣ царство, Королевичъ,
Будешь самъ ты властвовать надъ царствомъ,
Я же буду княземъ подневольнымъ.»
Слышитъ Марко, слова не проронитъ,
Головы къ шатру не поворотитъ,
Прямо ѣдетъ въ бѣлой ставкѣ княжей,
Въ бѣлой ставкѣ Уроша младого,
Ставитъ Шарца прямо противъ входа
И у царскихъ ногъ съ него слѣзаетъ.
Какъ его завидѣлъ юный Урошъ —
Быстро всталъ съ шелковаго дивана,
Быстро всталъ и такъ ему промолвилъ:
«Благо мнѣ! мой милый кумъ пріѣхалъ,
Малый кумъ мой Королевичъ-Марко!
Онъ рѣшитъ кому сидѣть на царствѣ.»
И юнаки стали миловаться,
Цаловались, нѣжно обнимались,
О юнацкомъ здравіи справлялись,
И усѣлись рядомъ на диванѣ.
Вотъ немного времени минуло,
День прошолъ и ночь затѣмъ настала,
Но едва взошла заря на утро
И къ господней службѣ зазвонили,
Все боярство къ утренѣ сошлося,
Отстояло въ храмѣ литургію
И, толпою высыпавъ изъ церкви,
Тутъ же все усѣлось за столами,
За меда и сахарныя яства.
Передъ Маркомъ книги староставны;
Онъ въ нихъ смотритъ, смотритъ и вѣщаетъ:
"Гой, отецъ мой, Вукашинъ владыко!
Аль тебѣ твоей всей власти мало?
Мало, что ли? чтобъ она пропала!
О чужомъ тягаетесь вы царствѣ.
Гой, ты деспотъ, дядя мой Углѣша!
Мало что ли твоего деспотства
И тебѣ? О, чтобъ оно пропало!
О чужомъ тягаетесь вы царствѣ.
Гой ты дядя, Гойко воевода!
Мало что ли воеводской власти
И тебѣ? О, чтобъ она пропала!
О чужомъ тягаетесь вы царствѣ.
Загляните — чтобъ Господь забылъ васъ —
Въ это книгу: Урошево царство!
Въ ней стоитъ; такъ, значитъ, царство
Отроку завѣщано въ наслѣдство.
Вотъ кому самъ царь его оставилъ,
Въ смертный часъ свои смѣжая очи.
Какъ слова тѣ Вукашинъ услышалъ,
Мигомъ онъ вскочилъ- на рѣзвы ноги
И за ножъ схватился золочёный,
Чтобъ убить возлюбленнаго сына.
Отъ отца бѣгомъ пустился Марко,
Потому-что сыну не пристойно
Со своимъ родителемъ сражаться.
И бѣжитъ вкругъ бѣлой церкви Марко,
Вкругъ той бѣлой церкви Грачаницы,
Все бѣжитъ, а краль за нимъ въ догонку.
Ужь они три круга обѣжали
Вкругъ той бѣлой церкви Грачаницы;
Догонять ужь сталъ его родитель;
Вдругъ слова изъ церкви раздалися:
«Въ церковь Марко, въ церковь поскорѣе,
Или часъ твой пробилъ — ты погибнешь,
Отъ руки родительской погибнешь,
Изъ-за правды истиннаго Бога!»
Тутъ предъ нимъ разверзлись двери храма,
И едва успѣлъ вбѣжать онъ въ церковь,
Какъ за нимъ онѣ тотчасъ закрылись.
Подбѣгаетъ краль къ дверямъ церковнымъ
И ножомъ по нимъ онъ ударяетъ —
Глянулъ — кровь закапала изъ двери.
Сталъ тогда онъ ваяться невольно
И такое выговорилъ слово:
«Горе мнѣ, о Боже милосердый!
Погубилъ я сына дорогого!»
И раздался голосъ изъ-за двери:
«Краль могучій, Вукашинъ владыка,
Знай, не сына поразилъ ты Марка,
Поразилъ ты ангела Господня!»
Сталъ тутъ краль пѣнять на сына Марка,
Проклинать и клясть его нещадно:
«Порази тебя рука Господня!
Будь лишонъ и гроба, и потомства!
А душа въ тебѣ пусть заживется,
Чтобъ султану вдосталь наслужиться!»
Краль клянетъ, а царь благословляетъ:
«Кумъ мой Марко, Богъ тебѣ на помощь!
Чтобъ лицо твое сіяло въ думѣ,
А копьё въ бою не уставало!
Чтобъ сильнѣе не было юнака,
И, пока луна и солнце свѣтятъ,
О тебѣ жива была бы память!»
И сбылося — какъ сказали оба.
О. Миллеръ.
МАРКО-КОРОЛЕВИЧЪ ПАШЕТЪ.
Пьётъ вино нашъ Марко-Королевичъ
Съ Евросимой, матерью старухой,
А какъ оба выкушали вдоволь,
Сыну Марку мать возговорила:
«Милый сынъ мой, Марко-Королевичъ,
Откажись, родной, отъ богатырства:
Не къ добру ведутъ твои затѣи;
Надоѣло старой мнѣ что вечеръ,
Мыть-стирать кровавыя одежды.
Ты возьми-ко лучше плугъ съ волами,
Да вспаши-ко горы и долины,
Позасѣй ихъ бѣлою пшеницей —
Было бъ чѣмъ съ тобой намъ прокормиться.»
Какъ велѣла, такъ и сдѣлалъ Марко:
Впрегъ воловъ онъ въ старый плугъ отцовскій,
Сталъ пахать — не горы и долины,
Сталъ пахать онъ царскую дорогу.
Глядь — дорогой ѣдутъ янычары,
Ѣдутъ съ грузомъ сёребра и злата;
И сказали Марку янычары:
— «Эй, ты, Марко, не паши дорогу!»
— «Эй, вы, турки, не топчите пашню!»
— «Эй, ты, Марко, не паши дорогу!»
— «Эй, вы, турки, не топчите пашню!»
А какъ спорить Марку надоѣло,
Ухватился онъ за плугъ отцовскій
И всѣхъ турокъ положилъ на мѣстѣ.
Взялъ съ собой онъ сёребро и злато
И отдалъ ихъ матери старухѣ:
«Вотъ что я на пашнѣ заработалъ!»
О. Миллеръ.