Северная лира на 1827 год
М., «Наука», 1984
Ломоносов в литературе русской был то же, или почти то же, что Петрарка в литературе италианской. Для многих это сравнение покажется странным; но, сличив труды и внутренние побуждения того и другого, мы найдем между ними разительное сходство.
Для Петрарки идеалом высшей любви была Лаура1; для Ломоносова идеалом высшего уважения был Петр и Елисавета. Один славил предмет чистейшей любви своей и ею обессмертил свою лиру; другой пел предметы высочайшего своего уважения, и песнями во славу их снискал бессмертную себе славу. Это еще не все: первый славу и, следовательно, пользу своего отечества предпочитал собственной славе и личной пользе; не то же ли делал и другой?
Перечтите подвиги на поприще словесности и просвещения вообще обоих, и вы удивитесь исполинской их деятельности. — Певец Лауры для большей части из нас известен своими стихотворениями и стихотворениями италианскими; сам он основывал славу свою на латинской поэме «Сципион Африканский»2; первые почти всеми читаются, вторая почти всеми забыта, а о том, на чем действительно основана его слава, мы почти и не думаем: Европа обязана ему сохранением и очищением многих писателей Рима; он первый отыскал, сам переписал и выдал Цицероновы Письма3; он первый неутомимо из полной руки сеял между соотечественниками семена просвещения, выискивал молодых людей, вводил их в сферу познании, сам поддерживал, руководствовал их, как наставник, как друг; он создал, так сказать, Боккачио4; сам уже под старость учился, и молодого друга своего заставил, учиться по-гречески. Вот два человека, которые сотворили италианскую поэзию и прозу и положили твердое основание отечественной литературе.
Ломоносов знаком нам, как поэт, как оратор: но мы не ценим, или мало ценим занятия его по другим отраслям просвещения, и, может быть, еще менее ценим внутренние его благороднейшие побуждения. Любя страстно славу отечества, он хотел вдруг передать ему все знания. В этом отношении Петрарка был счастливее; его многие, нашего Гуманиста очень не многие понимали. Воклюзский лебедь5 пел, и дети. Юга, нежные, чувствительные италианцы, каждый звук его ловили жадным слухом; но Лебедь Двины пел — для детей Севера холодных, нечувствительных — к прелестям гармонии. Простите мне этот упрек, любезные соотечественники; он вырвался в пылу негодования.
Певец Лауры еще при жизни пользовался всеобщим уважением. Всякое стихотворное произведение, всякое письмо — а письма писал он на латинском языке, — расходились, читались, затверживались от одного конца Италии до другого. Чтобы видеть Тита Ливия6, — один старец из Испании пешком пришел в Рим; чтобы слышать Петрарку, — такой же старец, и к тому же слепой, пришел из Понтремоли в Неаполь; не нашедши там, кого искал, — отправился в Рим, где недавно предмет его искания принимал Капитолийский венец7, из Рима в Парму.
Скажу более: все важные переговоры италианских дворов с Императором, с Папою, с республиками вверяемы были Петрарке, и посредничество его уважалось более, нежели посредничество в нынешнее время какого-нибудь уполномоченного посланника великой державы. Счастливые времена, когда ум, просвещение и таланты ценятся выше породы и всех титулов!
Певец Елисаветы8 в жизни шел по терновому пути. — Императрица, Шувалов9, граф Воронцов10 — вот и все, или почти все его почитатели… А сколько врагов, и светских и не светских!..
Петрарка создал Боккачио; Ломоносов — никого. Этому нечего дивиться; мы, жители Севера, холодны ко всему прекрасному. К тому же в конце царствования Е_л_и_с_а_в_е_т_ы в России начал водворяться французский язык, и мы беспрекословно, раболепно — покорились французской литературе. Ломоносов один остался верным истинно изящному в творениях древних и италианцев…
Долго не понимал я, отчего у нашего Холмогорца такая свежесть, такая сладость в стихах, не говорю уже о силе, которою, без сомнения, обязан он древним; но перечитавши все написанное им, я нашел, что он умел, и счастливо умел перенести в свои творения много — очень много италианского, и даже некоторые так называемые concetti11, например:
Коликой славой днесь блистает
Сей град в прибытии твоем!
Он всех веселий не вмещает
В пространном здании своем;
Но воздух наполняет плеском
И нощи тьму отъемлет блеском.
Ах! если б ныне россов всех
К тебе горяща мысль открылась;
То б мрачна ночь от сих утех
На вечный день переменилась.
Похвальная ода 3.
Еще одно сравнение. Петрарка остался представителем италианской литературы XIV века; Ломоносов считается представителем литературы русской века Елисаветы; Петрарка более века, то есть до кардинала Бембо12 не имел подражателей; Ломоносов также, кажется, ждет своего Бембо; у нас, говоря со всею точностию, еще никто ему не подражал. Мне укажут на Державина, на Петрова; но их оды — не подражание одам Ломоносова; совсем другой тон, другой полет. Я уважаю Петрова и удивляюсь Державину, но пред Ломоносовым — благоговею; благоговею пред Петраркою, и благоговею не по одному таланту его пиитическому, не по одним подвигам на поприще просвещения, но и по характеру, всегда откровенному, всегда благородно-гордому.
Однажды Роберт, король неаполитанский13, спросил у Петрарки, почему он, бывши в Париже, не хотел представиться королю Филиппу Валуа14. «Потому, — отвечал Петрарка, — потому, что я не хотел быть в тягость государю, который и сам неучен и ученых не любит, который на учителей своего сына смотрит как на врагов». Роберт, выслушав этот благородный ответ, задумался, наморщился, потом, приподняв прояснившееся чело: «Таковы, — сказал, — люди! так различны их мысли и чувствования! что касается до меня, — продолжал он, — клянусь небом, науки для меня милее, дороже самого трона, и если б мне надлежало расстаться с тем или другим, поверьте, я бы охотнее отказался от трона, нежели от наук». «Вот изречение истинно философское, — восклицает Петрарка в своих достопамятностях15, — о, как глубоко врезалось оно в сердце моем!»
Не знаю, как бы в подобном случае отвечал Ломоносов, но я уверен, что он не унизил бы своего характера, всегда откровенного, всегда благородно-гордого.
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Автограф неизвестен. В СЛ — первая публикация.
Статья С. Е. Раича тесно связана с характером его творчества, а также с направлением литературной деятельности раичевского «Общества друзей». Интерес к творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), к его образу и метафорическому языку, характерный для представителей «тютчевской школы», был связан с выработкой ими нового поэтического языка. Изучение итальянской поэзии у Раича подчинялось современным задачам литературного процесса. Поощряемые в кружке Раича переводы с разных языков должны были обогатить русскую поэзию. Знаток итальянской классики, переводчик «Освобожденного Иерусалима» Т. Тассо, Раич хотел привнести в русскую литературу итальянское благозвучие. Понятно его восторженное отношение к Ломоносову, который «умел перенести в свои творения много — очень много Италианского…». Поучительна и сама попытка сравнительно-исторического исследования, предпринятая в статье.
Современники к самой идее сравнения двух великих поэтов отнеслись по-разному. В рецензии на СЛ П. А. Вяземский «основную мысль сего сравнения» признал «сомнительной» (МТ, 1827, ч. XIII, № 3, отд. 1, с. 241). Более категоричен H. M. Рожалип: «Напрасно г. Р. старался доказать нам сходство между Ломоносовым и Петраркою…: мы видим одно различие» (MB, 1827, ч. II, № 5, с. 87). Пушкин иначе отнесся к сопоставлению, признав правомерность и необходимость такого метода изучения творчества двух поэтов — представителен различных литератур. Однако Пушкина не устраивали некоторые, но его мнению, натянутые моменты сопоставления. Заслуживает внимания утверждение Г. А. Гуковского о том, что «патетика ломоносовской оды, ее грандиозный размах, ее напряженно-образная, яркая метафорическая манера сближает ее именно с искусством Возрождения» (Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века. Учебник для высших учебных заведений. М., 1939, с. 108).
1 Лаура — дама, воспетая Петраркой в книге лирики «Канцоньере».
2 Сципион Африканский Старший (ок. 235—183 гг. до н. э.) — римский полководец, одержавший ряд блестящих побед, герой латинской поэмы Петрарки «Африка» (1342).
3 Цицероновы Письма — Сохранилось 800 писем Марка Туллия Цицерона (106—43 гг. до н. э.), древнеримского политического деятеля, оратора и писателя. Знаток античной культуры, Петрарка всю жизнь посвятил разыскиванию, расшифровке и истолкованию древних рукописей. Он любил и знал Цицерона, называл его своим «отцом».
4 Боккачио (Боккаччо) Джованни (1313—1375) — итальянский писатель, один из первых гуманистов и родоначальников литературы Возрождения. Был дружен с Петраркой и находился под его влиянием.
5 Воклюзский лебедь — Франческо Петрарка (1304—1374), итальянский поэт эпохи Возрождения, пережил пору творческого расцвета в своем имении Воклюз, близ Авиньона.
6 Тит Ливий (59 г. до и. э. —17 г. н. э.) — древнеримский историк.
7 Капитолийский венец — 8 апреля 1341 г. на Капитолийском холме в Риме при большом стечении народа римский сенатор, объявив Петрарку «великим поэтом и историком», присвоил ему римское гражданство и возложил на голову лавровый венок.
8 Певец Елисаветы — Елизавета Петровна (1709—1762), с 25 ноября 1741 г. — российская императрица. Ломоносов воспел ее в одах, напр., в «Оде на день восшествия на престол Елисаветы Петровны, 1747 года».
9 Шувалов Иван Иванович (1727—1797) — елизаветинский вельможа и государственный деятель, вместе с Ломоносовым основал Московский университет, покровительствовал наукам и искусствам.
10 Граф Воронцов — По-видимому, Михаил Илларионович Воронцов (1714—1767), государственный деятель и дипломат. С 1744 г. вице-канцлер; в 1758—1762 гг. — канцлер.
11 Concetti (итал.) — утонченная и неожиданная метафора; особенно характерна для любовных сонетов Ф. Петрарки.
12 Кардинал Бембо — Бембо Пьетро (1470—1547), итальянский писатель и теоретик Возрождения, опиравшийся в своем творчестве на авторитет Дж. Боккаччо и Ф. Петрарки.
13 …Роберт, король неаполитанский…-- Роберт Анжуйский, один из самых образованных государей Европы, покровитель искусства. Петрарка избрал его арбитром в поэтическом состязании, Роберт признал поэта достойным коронации.
14 Филипп Валуа — Филипп VI, первый король из династии Валуа, правил в 1328—1350 гг.
15 …восклицает Петрарка в своих достопамятностях — по-видимому, имеется в виду его «Письмо к потомкам» («Posteritati», 1374).