(къ А. Т. А.[1]).
Весна, весна! ты прелесть года,
Но не въ столичной тѣснотѣ.
Весна на Дёме,[2] гдѣ природа
Въ первообразной чистотѣ
Гордится дѣвственной красою!
Гдѣ темные шумятъ лѣса,
Гдѣ воды кажутъ небеса,
Гдѣ блещетъ черной полосою
Подъ плугомъ тучная земля
Цвѣтутъ роскошныя поля!
О подмосковной я природѣ
Въ досадѣ слушать немогу!..
Засохлой рощей въ огородѣ,
Гусиной травкой на лугу,
Загнившей лужи испареньемъ
Доволенъ бѣдный здѣсь народъ!
И—зажимая носъ и ротъ—
Онъ хвалитъ воздухъ съ восхищеньемъ...
Нѣтъ, нѣтъ!.. Не тамъ моя весна,
Гдѣ топь, песокъ, или сосна!
Въ нашъ дикой край лечу душою:
Въ просторъ степей, во мракъ лѣсовъ,
Гдѣ, опоясаны дугою
Башкирскихъ шумныхъ кочьевьёвъ,
Съ ихъ безконечными стадами—
Озера свѣтлыя стоятъ,[3]
Гдѣ въ ихъ кристаллъ съ холмовъ глядятъ
Собравшись кони табунами...
Или гдѣ катится Уралъ
Подъ тѣнію Рифейскихъ скалъ!
Обильный край, благословенный!
Хранилище земныхъ богатствъ!
Не вѣчно будешь ты, забвенный,
Служить для пастырей и паствъ!
И люди набѣгутъ толпами,
Твое приволье полюбя...
И не узнаешь ты себя
Подъ ихъ нечистыми руками!..
Сомнутъ луга, порубятъ лѣсъ,
Взмутятъ и воды—ликъ небесъ!
И горы соляныхъ кристалловъ
По тузлукамъ твоимъ найдутъ[4];
И руды дорогихъ металловъ
Изъ нѣдръ глубокихъ извлекутъ;
И тукъ земли неистощенной
Всосутъ чужіе сѣмена;
Чужіе снимутъ племена
Ихъ плодъ, сторицей возвращенный;
И въ глубь лѣсовъ, и въ даль степей
Разгонятъ дорогихъ звѣрей!
Лѣчу въ мой домъ, соломой крытый,
Простой, какъ я въ желаньяхъ простъ;
Куда, породой знаменитый,
Скучать не придетъ скучной гость.
Гдѣ съ беззаботною душою,
Свободный свѣта отъ оковъ
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Живалъ я съ милою семьёю;
Гдѣ я безпечно, каждый день,
Блажилъ мою богиню—лѣнь!
Ахъ! еслибъ долга исполненьемъ
Судьба мнѣ не сковала рукъ —
Не сталъ бы вѣчнымъ принужденьемъ
Мрачить и трудъ мой и досугъ.
Мнѣ дико всякое исканье,
Не зналъ я за себя просить,
Противу сердца говорить,
Томить души моей желанье...
Противны мнѣ брега Невы,
Да и развалины Москвы!
Къ тебѣ, о другъ и братъ мой милый,
Товарищъ въ склонностяхъ моихъ,
Которому, какъ мнѣ, постылы
Столицы съ блескомъ, съ шумомъ ихъ;
Къ тебѣ лѣчу воображеньемъ:
Съ тобой сижу, съ тобой иду —
Стрѣляю, ужу на пруду,
Но не дѣлюсь моимъ волненьемъ
Ни съ кѣмъ!.. и спорю о стихахъ
Да о горячкѣ въ головахъ.
Май 1830.
москва.
