1804 годъ
Маій.Едва только бросили мы первый якорь, вдругъ окружили корабль нашъ нѣсколько сотъ Островитянъ вплавь, предлагавшихъ намъ въ мѣну кокосы, плоды хлѣбнаго дерева и бананы. Всего выгоднѣе могли мы промѣнивать имъ куски старыхъ, пяти дюймовыхъ обручей, которыхъ взято мною въ Кронштатѣ для такихъ случаевъ довольное количество. За кусокъ обруча давали они обыкновенно по пяти кокосовъ или по три и по четыре плода хлѣбнаго дерева. Они цѣнили такой желѣзный кусокъ весьма дорого; но ножи и топоры были бы для нихъ еще драгоцѣннѣе. Малымъ кускомъ желѣзнаго обруча любовались они какъ дѣти и изъявляли свою радость громкимъ смѣхомъ. Вымѣнявшій такой кусокъ показывалъ его другимъ около корабля плавающимъ съ торжествующимъ видомъ, гордяся пріобрѣтенною драгоцѣнностію. Чрезмѣрная радость ихъ служитъ яснымъ доказательствомъ, что они мало еще имѣли случаевъ къ полученію сего высоко цѣнимаго ими металла. По объявленію Робертса, семь лѣтъ уже здѣсь живущаго, приходили сюда во все сіе время, только два малыя Американскія купеческія судна.
Узнавъ, что здѣсь мало свиней, велѣлъ я разгласить, что ножи и топоры промѣниваемы будутъ только на оные. Служителямъ корабля тотчасъ по прибытіи дано отъ меня приказаніе, чтобы они до тѣхъ поръ, пока не запасемся съѣстными припасами, не вымѣнивали ничего у Островитянъ, хотя бы случились какія либо и рѣдкости. Для избѣжанія всякаго притомъ безпорядка опредѣлилъ я надзирателями Лейтенанта Ромберга и Доктора Еспенберга, и имъ только однимъ позволилъ покупать жизненныя потребности; но когда открылось, что свиней получить было не можно, въ кокосахъ же и плодахъ хлѣбнаго дерева недостатка быть не могло; то по нѣсколькихъ дняхъ и отмѣнилъ я сіе приказаніе, позволивъ вымѣнивать все, что кому понравится, или что попадется изъ рѣдкостей сего острова.
Въ 4 часа пополудни прибылъ на корабль къ намъ Король со своею свитою. Онъ назывался Тапега Кеттонове, человѣкъ лѣтъ около 45, весьма сильный и благообразный, имѣвшій толстую широкую шею; цвѣтъ тѣла его очень темный и близкій къ черному, весь изпещренъ насѣченными на кожѣ узорами даже и на обритой части головы. Онъ не отличался наружно ни чѣмъ отъ своихъ подданныхъ, и былъ также весь голой, не имѣя на себѣ ничего, кромѣ Чіабу[1]. Я повелъ его въ свою каюту, подарилъ ему ножъ и аршинъ двадцать красной матеріи, которою онъ тотчасъ опоясался. Свиту его составляли по большей части родственники, кои также были одарены мною. Робертсъ не совѣтовалъ мнѣ быть щедрымъ, говоря, что сіи Островитяне непризнательны, и что я и отъ самаго Короля не получу ни малѣйшаго отдарка. Не имѣвъ намѣренія ожидать чего либо взаимно и одаряя ихъ вещами малоцѣнными не послѣдовалъ я его совѣту. При семъ первомъ случаѣ не упустилъ я обратить вниманія Короля на величину корабля нашего и на множество пушекъ, увѣряя его притомъ, что не желаю никакъ употреблять оныхъ противъ его подданныхъ, естьли только онъ дастъ имъ строжайшее приказаніе не дѣлать противъ насъ никакихъ худыхъ поступокъ. Я думалъ прежде, что власть Королей острововъ сихъ столько же велика, какъ на островахъ Сандвичевыхъ и Дружественныхъ; однако скоро увѣрился послѣ о противномъ тому. Онъ вышедъ изъ каюты на шканцы и, увидѣвъ тамъ малыхъ Бразильскихъ попугаевъ, удивлялся имъ крайнѣ, изъявлялъ чрезмѣрную радость, сѣлъ предъ ними, разсматривалъ и любовался долго. Въ намѣреніи пріобрѣсть его благопріятство подарилъ я ему одного изъ оныхъ. На другой день прислалъ онъ ко мнѣ свинью. Почему я и заключилъ, что Робертсъ худо перевелъ ему мои мысли и заставилъ его думать, что я ему попугая не дарю, но продаю. При захожденіи солнца поплыли всѣ мущины къ берегу; но женщины, болѣе ста, оставались у корабля, близъ коего плавали онѣ около пяти часовъ, и употребляли всѣ искуства, какъ настоящія въ томъ мастерицы, къ обнаруженію намѣренія, съ каковымъ онѣ сдѣлали намъ посѣщеніе. Наконецъ онѣ уже не сомнѣвались, какъ я думалъ, и сами въ томъ, что мы желанія ихъ уразумѣли; потому что ихъ тѣлодвиженія, взглядъ и голосъ были весьма выразительны. Корабельная работа, коей прервать было не можно, препятствовала обращать на нихъ вниманіе, и я отдалъ приказъ, чтобы безъ особеннаго моего позволенія не пускать на корабль никого ни изъ мущинъ ни изъ женщинъ, выключая одну Королевскую фамилію. Но когда наступилъ вечеръ и начало темнѣть; то просили сіи бѣдныя творенія пустить ихъ на корабль такимъ жалостнымъ голосомъ, что я долженъ былъ то позволить. Но дабы таковое принятіе ихъ на корабль служители не почли разрѣшеніемъ къ удовлетворенію ихъ сладострастія, то по прошествіи двухъ дней пресѣкъ я опять сіе посѣщеніе женщинъ, не взирая на то, что каждый вечеръ плавало ихъ болѣе пятидесяти, которыя не отступно просились на корабль, и не прежде удалились отъ онаго, какъ бывъ устрашены ружейными выстрѣлами. Съ достовѣрностію полагать надобно, что такое всеобщее униженіе сихъ островитянокъ произходитъ не столько отъ великаго легкомыслія и необузданнаго возждѣленія, сколько отъ противуестественныхъ и варварскихъ поступковъ съ ними мужей и отцевъ ихъ, посылавшихъ женъ и дочерей своихъ для пріобрѣтенія кусковъ желѣза или другихъ малостей. Сіе ясно доказывается тѣмъ, что отцы и мужья каждое утро приплывали имъ на встрѣчу для принятія высокоцѣнимой ими добычи. Собственными глазами моими видѣлъ я одного мущину, плававшаго около корабля съ дѣвочкою лѣтъ отъ 10 ти до 12 ти, уповательно его дочерью, и предлагавшаго ее къ услугамъ любострастія. Но болѣе всего удивило меня, и въ то же время произвело мое отвращеніе, что нѣкоторыя дѣвочки не старѣе осьми лѣтъ съ такимъ же безстыдствомъ торговали собою, какъ осмнадцати и двадцати лѣтнія ихъ подруги. Съ сожалѣніемъ и ужасомъ смотрѣлъ я долгое время на сіи бѣдныя творенія, казавшіяся по всему совершенными ребятами. Онѣ смѣялись, рѣзвились и шутили какъ дѣти, не имѣя ни малѣйшаго понятія о своемъ жалкомъ положеніи.
8На другой день по утру окружили корабль многія сотни плававшихъ островитянъ, принесшихъ въ рукахъ и на головахъ кокосы, бананы и плоды хлѣбнаго дерева для продажи. Королевская фамилія прибыла на корабль по утру въ 7 часовъ, которую повелъ я въ каюту для того, чтобъ одарить каждаго. Портретъ жены моей, написанный маслеными красками, обратилъ особенно на себя ихъ вниманіе. Долгое время занимались они онымъ, изъявляя разными знаками свое удивленіе и удовольствіе. Кудрявые волосы, которые вѣроятно почитали они великою красотою, нравились каждому столько, что всякой на нихъ указывалъ. Зеркало такъ же не меньше ихъ удивляло. Хотя они и осматривали стѣну позади онаго для извѣданія страннаго сего явленія; однако не льзя думать, чтобъ нѣкоторые изъ нихъ не имѣли случая видѣть онаго прежде. Но большое зеркало, въ коемъ видѣть могли все тѣло, долженствовало быть для нихъ нѣчто новое. Королю понравилось смотрѣться въ него столько, что онъ при каждомъ посѣщеніи приходилъ прямо въ каюту, становился предъ симъ зеркаломъ и изъ самолюбія ли или любопытства смотрѣлся въ него, къ немалой моей скукѣ, по нѣскольку часовъ сряду.
Вознамѣрясь ѣхать на берегъ какъ для отданія визита Королю, такъ и для осмотрѣнія прѣсной воды, которою налиться слѣдовало, и не желая, чтобъ въ отсутствіи моемъ находились на кораблѣ гости, приказалъ я сдѣлать пушечный выстрѣлъ, поднять красной флагъ, объявить корабль Табу[2] и вдругъ прервать всякую мѣну. Слѣдствіемъ сего было то, что никто болѣе не смѣлъ на корабль всходить; однако плававшіе около онаго не удалялись. Въ 10 часовъ поѣхалъ я на берегъ съ Господиномъ Посланникомъ и большею частію корабельныхъ Офицеровъ. Оказанная намъ Королемъ и его родственниками приязнь, и общее островитянъ разположеніе подавали мнѣ великую надежду на мирный приемъ по нашемъ прибытіи на берегъ; но не взирая на то, почиталъ я за нужное взять предосторожность и ѣхать къ нимъ вооружась лучшимъ образомъ. И такъ, кромѣ шлюбки своей, взялъ я съ собою еще гребное судно и шесть человѣкъ съ ружьями. Каждый изъ гребцовъ имѣлъ два пистолета и саблю, всѣ Офицеры вооружились весьма достаточно. Агличанинъ и Французъ сопутствовали намъ какъ толмачи для переговоровъ. Чрезвычайное множество народа собралось въ томъ мѣстѣ, гдѣ выходили мы на берегъ, что по причинѣ сильныхъ буруновъ было довольно затруднительно. Между онымъ не находилось ни Короля ни его родственниковъ; однако Островитяне были учтивы и почтительны. По испытаніи прѣсной воды, которая оказалась весьма хорошею, пошли мы къ стоявшему недалеко отъ берега дому, у коего ожидалъ насъ самъ Король. Въ 500 шагахъ отъ дома встрѣчены мы дядею его, которой купно былъ ему и отчимъ, и назывался всегда отцемъ Королевскимъ. При 75 ти лѣтней старости казался онъ совершенно здоровымъ. Живость глазъ и черты лица его показывали въ немъ рѣшительнаго и неустрашимаго мужа. Онъ былъ, какъ то мы узнали послѣ, одинъ изъ величайшихъ воиновъ своего времени, и теперь имѣлъ еще перевязанную рану около глаза. Въ рукѣ держалъ длинной жезлъ, которымъ тщетно старался удержать народъ, толпившійся за нами. Взявъ меня за руку повелъ въ длинное, но узкое строеніе, въ которомъ сидѣла Королевская мать рядомъ со всѣми своими родственницами, казалось, насъ ожидавшими. Едва коснулись мы предѣловъ сего жилища, вдругъ встрѣтилъ насъ самъ Король и привѣтствовалъ съ великою искренностію и приязнію. Народъ остановился и мало по малу разсѣялся; ибо жилище Короля есть Табу. Я долженъ былъ сѣсть въ срединѣ женщинъ Королевской фамиліи, которыя смотрѣли на насъ съ великимъ любопытствомъ, держали за руку, и обращали особенное вниманіе свое на шитье нашихъ мундировъ, шляпъ и прочее. На лицахъ ихъ изображалось такое добросердечіе, что я не могъ не почувствовать къ нимъ приязни. Каждую одарилъ я пуговицами, ножами, ножницами и другими мѣлочами; но сіи вещи не произвели въ нихъ той радости, которой ожидать слѣдовало. Онѣ обращали свое вниманіе болѣе на насъ самихъ, нежели любовались подарками. Дочь Короля, женщина лѣтъ около 24 хъ и его невѣстка, нѣсколькими годами моложе первой, превосходили другихъ своею красотою, и были столь хороши, что и въ Европѣ не не признали бы ихъ красавицами. Все тѣло ихъ покрыто было желтою тканью; на головѣ не имѣли никакого украшенія; черные волосы были завязаны крѣпко въ пучекъ близъ самой головы. Тѣло ихъ, сколько позволило видѣть покрывало, не было изпещрено, какъ у мущинъ; но оставлено въ природномъ состояніи. Однѣ только руки разписаны до локтей черными и желтыми узорами, прядающими видъ короткихъ перчатокъ, каковыя нашивали прежде обыкновенно наши дамы.
Спустя нѣсколько времени повелъ насъ Король со всѣми своими родственниками въ другое въ 15 ти шагахъ отъ перваго находившееся строеніе, опредѣленное единственно для обѣдовъ[3]. Здѣсь разослали немедлѣнно рогожки, на нихъ насъ посадили. Хозяева, видя насъ въ кругу своемъ, казались быть веселыми, и всемѣрно старались изъявить намъ свое удовольствіе. Одинъ приносилъ кокосовые орѣхи, другой бананы, третій воду; многіе сѣвъ подлѣ насъ прохлаждали лица наши своими вѣерами. Пробывъ тутъ около получаса, мы откланялись и пошли къ своимъ шлюбкамъ. Не самъ Король, но его отчимъ проводилъ насъ до того же мѣста, гдѣ прежде встрѣтилъ. Безчисленное множество народа окружило насъ вторично. Многіе шумѣли очень громко; но не имѣли кажется ни какихъ злыхъ помысловъ. Изъ послѣдствія имѣлъ я причину заключить, что шесть человѣкъ съ ружьями, изъ коихъ трое шли впереди, а другіе назади, содержали ихъ въ страхѣ. Въ полдень прибыли мы на корабль. Немедлѣнно послалъ я баркасъ за водою, который чрезъ три часа назадъ воротился. Островитяне оказали людямъ нашимъ великую услужливость. Они наливали бочки водою и переправляли оныя вплавь чрезъ буруны къ баркасу. Безъ ихъ помощи не возможно было бы съѣздить за водою въ цѣлой день болѣе одного раза, да и то съ великими трудностями и опасностію для здоровья служителей. Содѣйствіе островитянъ способствовало намъ столько, что баркасъ могъ сдѣлать въ день три оборота, и люди наши не работали при томъ ни мало, а имѣли одинъ присмотръ за наливавшими. Въ восемь дней удалось только одному изъ островитянъ похитить съ бочки обручъ. Сіе удобное наливаніе водою стоило намъ каждой разъ 12 кусковъ старыхъ желѣзныхъ обручей въ 4 и 5 дюймовъ.
Не взирая на всѣ старанія, не могли мы достать свиней ни какимъ образомъ. Въ три дни получили только двѣ. Одну, какъ отдарокъ, за попугая; другую за большой топоръ. Изъ сего видно, каковъ терпѣли мы недостатокъ въ свѣжей провизіи! Единственнымъ средствомъ, по долговременномъ употребленіи соленаго мяса къ поправленію жизненныхъ соковъ, служили намъ кокосовые орѣхи. Я велѣлъ покупать оные всѣ, сколько доставляли островитяне, и позволилъ употреблять каждому по его произволу.
10Маія 10 го, извѣстили меня, что съ горъ видѣнъ въ морѣ трехмачтовой корабль. Полагая, что ето должна быть Нева, отправилъ я гребное судно съ Офицеромъ, для введенія въ заливъ оной. Наступившій вечеръ и отдаленіе Невы отъ берега принудили Офицера возвратиться безъ исполненія порученнаго. Въ слѣдующее утро послалъ я на встрѣчу Невѣ Лейтенанта Головачева; въ полдень съ великою радостію увидѣли мы ее въ заливѣ. Въ пять часовъ пополудни стала Нева на якорь. Г. Лисянскій донесъ мнѣ, что онъ пробылъ нѣсколько дней у острова Пасхи, надѣясь тамъ найти насъ. Крѣпкіе западные вѣтры не позволили ему остановиться у онаго на якорь. Онъ посылалъ только одно гребное судно въ Куковъ заливъ для полученія отъ островитянъ банановъ и пататовъ.
11Въ 5 часовъ пополудни на другой день, по пріѣздѣ моемъ къ Господину Лисянскому, получилъ я непріятное извѣстіе, а именно, что Нукагивскіе островитяне пришли въ возмущеніе и вооружились, и что оное произошло отъ разнесшагося на острову слуха, будто бы Король ихъ взятъ на кораблѣ подъ стражу. Въ сіе самое время пришелъ съ берегу баркасъ Невы; Офицеръ, бывшій на ономъ, подтверждая извѣстіе разсказывалъ, что съ великою трудностію удалось ему забрать всѣхъ людей своихъ на судно, и что Агличанинъ Робертсъ только избавилъ его отъ нападенія островитянъ, подвгергаясь и самъ опасности сдѣлаться жертвою ихъ свирѣпства. Зная, что за полчаса прежде отъѣзда моего на Неву Король отправился съ корабля моего на шлюбкѣ на берегъ, не постигалъ я причины сего возмущенія. Король пробылъ у меня цѣлое утро. Онъ казался во все сіе время веселымъ. Я старался всегда пріобрѣсть его къ себѣ приязнь, одаряя при каждомъ посѣщеніи; а въ сей день сверхъ того приказалъ еще выбрить его и умыть благовонною водою, чѣмъ онъ былъ чрезвычайно доволенъ. Немедлѣнно поѣхалъ я на корабль свой, дабы развѣдать, не обиженъ ли онъ кѣмъ либо; сего не оказалось, и я началъ помышлять, не самъ ли Король причиною разпространенія ложнаго слуха; но представляя себѣ, что онъ не имѣетъ ни какого повода къ неудовольствію, казалось мнѣ и сіе невѣроятнымъ. Болѣе всего подозрѣвалъ я наконецъ въ томъ Француза, которой, можетъ быть, изъ злобной зависти къ Агличанину, нами ему предпочтенному, вздумалъ разрушить доброе между нами согласіе, надѣясь имѣть чрезъ то какую либо для себя выгоду. По обстоятельнѣйшемъ извѣдываніи дѣла оказалось сіе подозрѣніе мое болѣе и болѣе вѣроятнымъ. Во время обѣда увѣдомилъ меня вахтенный Офицеръ, что Король, уѣхавшій за часъ токмо на берегъ, прибылъ опять на корабль, а съ нимъ и одинъ островитянинъ со свиньею, за которую требовалъ онъ маленькаго попугая. Чрезъ 10 минутъ потомъ вышелъ я на шканцы и увидѣлъ, что привезшій свинью уѣзжаетъ, разсердившись будто бы за то, что не дали ему вдругъ требованнаго попугая. Я сему удивился и, не желая пропустить случая достать свинью, просилъ Короля приказать нетерпеливому Островитянину возвратиться; но сей не слушая Королевскаго повелѣнія началъ грести къ берегу еще поспѣшнѣе. Немедлѣнно бросился одинъ изъ сопровождавшихъ Короля въ море, чтобы, какъ увѣрялъ Французъ, догнать лодку и уговорить Островитянина привезти на корабль свинью свою. Послѣ открылось, что произходило совсѣмъ противное. Островитянинъ посланъ былъ отъ Француза вмѣсто того на берегъ съ извѣстіемъ, что я намѣренъ наложить на Короля оковы. Естьли это, какъ я думаю, и не былъ вымыселъ Француза; но при всемъ томъ все поступилъ онъ противъ своей къ намъ обязанности; потому что не предувѣдомилъ меня о точныхъ Короля повелѣніяхъ, долженствовавшихъ имѣть вредныя послѣдствія. Я почиталъ дѣло сіе, какъ то оно и дѣйствительно было, малостію и не подавалъ ни малѣйшаго вида негодованія, а тѣмъ менѣе гнѣва, которой бы могъ возродить въ Королѣ подозрѣніе, что я намѣренъ употребить съ своей стороны мѣры насилія. Послѣ сего произшествія оставался Король еще около часа у насъ и поѣхалъ потомъ на берегъ, какъ то казалось, совершенно спокойнымъ на гребномъ корабельномъ суднѣ.
Какъ скоро распространился слухъ на островѣ, что Король заключенъ мною въ оковы, вдругъ всѣ бросились къ оружію, и баркасъ Нѣвы съ трудностію могъ освободиться отъ нападенія. Не прежде, какъ по прибытіи Короля, увѣрявшаго своихъ подданныхъ, что ему не причинено никакого оскорбленія, успокоились Островитяне нѣсколько. Полагая, что или Король самъ опасался насильственныхъ отъ меня мѣръ или поселилъ въ немъ страхъ безпокойный Французъ, рѣшился я отправиться слѣдующимъ днемъ къ Королю, чтобъ увѣрить его, что я не имѣю никакихъ противъ его непріязненныхъ намѣреній. За нѣсколько еще предъ симъ дней Королевской братъ говорилъ мнѣ, что онъ удивляется, почему не приказываю я заключить никого еще въ оковы, какъ то поступилъ Американецъ[4] съ однимъ изъ Королевскихъ родственниковъ? Я отвѣчалъ ему, пока будете вы обходиться съ нами пріязненно, до тѣхъ поръ никто изъ васъ не претерпитъ отъ меня ни малѣйшей обиды, и я надѣюсь, что мы разстанемся какъ добрые пріятели.
Въ 8 часовъ слѣдующаго утра поѣхали мы съ Г-мъ, Лисянскимъ на берегъ; но за часъ предъ тѣмъ отправлены были уже баркасы наши за водою. Мы взяли съ собою двадцать человѣкъ вооруженныхъ; наше же сообщество состояло такъ же изъ двадцати хорошо вооруженныхъ. На обоихъ баркасахъ, изъ коихъ на каждомъ было по два фалконета, было 18 матрозовъ подъ командою двухъ Лейтенантовъ. И такъ мы могли бы усмирить всѣхъ Островитянъ, естьли бы они покусились встрѣтить насъ непріятельски. При выходѣ нашемъ на берегъ не видно было ни одного изъ оныхъ. Чрезъ всю ночь горѣлъ на островѣ огонь во многихъ мѣстахъ; по утру не подходилъ ни кто къ кораблямъ, какъ то было прежде, съ кокосовыми орѣхами. Изъ сего заключали мы, что Островитяне не имѣютъ болѣе къ намъ мирнаго разположенія. По выходѣ на берегъ пошли мы прямо къ Королевскому дому, находившемуся въ долинѣ въ разстояніи около одной Аглинской мили. На пути къ оному видѣли много деревьевъ кокосовыхъ, хлѣбныхъ и Майо. Тучная и высокая трава затрудняла насъ въ ходу не мало. Наконецъ вышли мы на тропинку, имѣвшую на себѣ признаки Отагеитскаго обычая, доказывавшаго нечистоту Нукагивцевъ. Послѣ продолжали путь по дорогѣ, наполненной на футъ водою, по которой шли въ бродъ и вышли потомъ на довольно широкую весьма чистую дорогу. Здѣсь начиналось прекраснѣйшее мѣсто: обширной, необозримой лѣсъ ограничивался, по видимому, лежащею только позади его цѣпью горъ; высота деревъ лѣса сего простиралась отъ 70 до 80 футовъ; оныя были по большей части кокосовыя и хлѣбныя, съ плодами, обременявшими ихъ вѣтви; на долинѣ, по которой протекаютъ многіе, извивающіеся и одинъ другаго пресѣкающіе источники, катящіеся съ крутыхъ горъ и орошающіе жилища, находилось множество отторгнутыхъ отъ горъ большихъ камней; стремящаяся вода чрезъ оные низвергаясь съ великимъ шумомъ представляетъ взору прекраснѣйшіе водопады. Вблизи жилыхъ домовъ разведены пространные огороды, насажденные корнемъ Таро и кустарникомъ шелковицы. Они обнесенны весьма порядочно красивымъ заборомъ изъ бѣлаго дерева[5] и представляли видъ, будто бы принадлежали народу, имѣющему въ воздѣлываніи земли довольные уже успѣхи. Сіи прелестные виды удаляли отъ насъ на нѣкоторыя мгновенія тѣ непріятныя чувствованія, которыя возбуждаемы были помышленіями о томъ, что мы находилися у жилищъ людоѣдовъ, преданныхъ величайшимъ противоестественнымъ порокамъ, и не чувствующихъ ни своей гнусности, ни гласа природы, которому внимаютъ даже и хищныя животныя.
Король встрѣтилъ насъ за нѣсколько сотъ шаговъ отъ своего жилища, привѣтствовалъ сердечно и повелъ въ оное. Тутъ собрана была вся его фамилія, обрадовавшаяся чрезвычайно нашему посѣщенію, къ чему подали мы довольную причину; ибо каждой изъ нашего сообщества давалъ ей подарки. Королева изъявляла чрезмѣрную радость, получивъ маленькое зеркало, которое особенно ее возхищало. Послѣ первыхъ привѣтствій спросилъ я Короля: что побудило его къ распространенію ложнаго слуха, едва не прервавшаго добраго между нами согласія и едва недоведшаго до кровопролитія, отъ котораго вѣрно не могъ бы онъ имѣть никакой выгоды?—Король увѣрялъ меня, что самъ собою не опасался онъ ни мало, чтобы поступилъ я съ нимъ худо; но что Французъ былъ тому виною, сказавъ, что я наложу на него непремѣнно оковы, естьли не привезетъ Островитянинъ на корабль свиньи своей, чему онъ и долженъ былъ вѣрить. Итакъ подозрѣніе мое на Француза оказалось основательнымъ. Одаривъ Короля и всю фамилію, просилъ я его не нарушать согласія, но обходиться съ нами дружественно, представляя, что я безъ вынужденія конечно не употреблю ни противъ кого насилія, а тѣмъ менѣе еще противъ самаго его, почитая своимъ пріятелемъ. Отдохнувъ и освѣжась сокомъ кокосовыхъ орѣховъ, вознамѣрились мы идти съ путеводителемъ Робертсомъ къ Мораю или кладбищу. Но прежде выхода нашего изъ Королевскаго дома показали намъ его внуку, которая, какъ и всѣ дѣти и внучата Королевской фамиліи, признается за Етуа или существо Божеское. Она содержится въ особенномъ домѣ, въ которой имѣютъ входъ только мать, бабка и ближайшіе родственники. Для всѣхъ прочихъ домъ сей Табу. Младшій братъ Короля держалъ маленькаго сего божка (дитя отъ 8 ми до 10 ти мѣсяцовъ) на рукахъ своихъ. Я спросилъ при семъ: какъ долго кормитъ здѣсь грудью мать дѣтей своихъ? мнѣ отвѣтствовали, что весьма рѣдкія исполняютъ здѣсь сію естественную обязанность. Когда родится дитя, то ближайшія родственницы стараются наперерывъ заступить мѣсто няньки; берутъ дитя отъ матери въ домъ свой и кормятъ его не грудью, но плодами и сырою рыбою. Хотя сіе и казалось мнѣ невѣроятнымъ; однако Робертсъ увѣрялъ, что сей образъ вскармливанія дѣтей вообще здѣсь обыкновененъ. Не взирая на то, Нукагивцы чрезмѣрно рослы и дородны.
Послѣ сего пошли мы къ Мораю дорогою, ведущею мимо минеральнаго источника, каковыхъ здѣсь должно быть не мало. Морай находится на горѣ довольно высокой, на которую взошли мы не безъ трудности во время полуденнаго жара. Онъ состоитъ изъ густаго, небольшаго лѣса, переплѣтшагося своими вѣтьвями и кажущагося быть непроходимымъ. Мы видѣли здѣсь гробъ, стоявшій на подмосткѣ. Трупа, лежащаго въ ономъ, видѣнъ былъ одинъ только черепъ. Внѣ ограды состоящей, изъ деревъ стояла, сдѣланная изъ дерева статуя, долженствовавшая представлять образъ человѣка и служила доказательствомъ грубой работы неискуснаго художника. Подлѣ сей статуи находился столпъ, обвитый кокосовыми листьями и бѣлою бумажною матеріею. Сколько мы ни любопытствовали узнать, что означаетъ столбъ сей; но любопытство наше осталось неудовлетвореннымъ. Намъ сказалъ только Робертсъ, что столпъ сей Табу. Подлѣ Морая стоитъ домъ священнослужителя, котораго не застали мы дома. У Нукагивцовъ каждое семейство имѣетъ собственной свой Морай. Осмотрѣнной нами принадлежалъ духовному состоянію. Безъ Робертса, причисляющагося къ сему семейству и принадлежащаго къ Королевской фамиліи, не удалось бы намъ, можетъ быть, видѣть ни одного кладбища; потому что Нукагивцы неохотно позволяютъ осматривать оныя. Морай бываетъ обыкновенно на горахъ во внутренности острова. Видѣнный нами былъ только одинъ, находившійся недалеко отъ берега.
По срисованіи Г-мъ Тилезіусомъ вида[6] Морая пошли мы назадъ къ гребнымъ судамъ своимъ; но на обратномъ пути семъ не могли не согласиться на прозьбу услужливаго Робертса и не посѣтить его дома; въ чемъ, не взирая на излишнее разстояніе, ни мало не разкаивались. Новой домъ его, построенный недавно по здѣшнему образу, стоитъ въ срединѣ кокосоваго лѣса. На одной сторонѣ онаго протекаетъ небольшой ручей, а на другой между большими каменьями минеральный источникъ. Все наше сообщество, сѣвъ на каменистомъ берегу онаго, отдыхало въ тѣни высокихъ кокосовыхъ деревьевъ, закрывавшихъ насъ отъ палящихъ лучей солнечныхъ, причинявшихъ намъ великую усталость. Болѣе двадцати Островитянъ рвали и бросали съ деревъ кокосовые орѣхи, другіе же разбивали и очищали, въ чемъ показывали великое проворство и опытность. Жена Робертсова, молодая, красивая женщина, лѣтъ 18 ти казалась отходившею отъ обычаевъ своихъ соостровитянокъ, что для насъ Европейцевъ весьма нравилось. Тѣло свое не намазываетъ она масломъ кокосовыхъ орѣховъ, которое хотя и придаетъ великой лоскъ; однако и причиняетъ сильной противной запахъ.
Во второмъ часу пополудни возвратились мы къ своимъ шлюпкамъ. Слухъ о посѣщеніи нашемъ Короля вѣроятно уже разпространился. Мы нашли на берегу по прежнему великое множество Островитянъ. По прибытіи нашемъ на корабли возпріяла торговля опять обыкновенный ходъ свой. За день прежде послалъ я Лейтенанта Левенштерна осмотрѣть южной Нукагивской берегъ, лежащій на западѣ отъ залива Тайо-Гое. Въ трехъ миляхъ отъ упомянутаго залива открылъ онъ гавань, найденную имъ столь хорошею, что я рѣшился самъ осмотрѣть оную. Чрезъ два дни поѣхалъ я туда съ Лейтенантомъ Левенштерномъ, Гг. Горнеромъ, Тилезіусомъ и Лангсдорфомъ, сопровождаемъ бывъ Капитаномъ Лисянскимъ съ нѣкоторыми его Офицерами. Надѣясь получить въ новомъ заливѣ запасъ жизненныхъ потребностей, взяли мы съ собою довольно вещей для мѣны и подарковъ. Пробывъ на пути полтара часа, 13прибыли мы туда въ 10 часовъ утра. При входѣ въ заливъ найдена глубина 20 саженей, грунтъ мѣлкой песокъ съ иломъ. Западную сторону входа составляетъ весьма высокой, утесистой кеменной берегъ, представляющій дикой, но величественной видъ. Во внутренности входа на восточной сторонѣ находится еще заливъ, казавшійся, такъ сказать усѣяннымъ большими каменьями и къ западу вовсе открытый, такъ что буруны здѣсь весьма сильны. Миновавъ западную оконечность сего каменистаго залива, открывается къ востоку небольшая со всѣхъ сторонъ закрытая бухта. Приложенный планъ, снятый съ величайшею точностію, подастъ достаточное понятіе о сей отмѣнной гавани, глубина коей у самаго южнаго берега отъ 5 до 6 саженей, у сѣвернаго же въ разстояніи 50 ти саженей отъ 10 до 12 футовъ. Бухта сія, простирающаяся отъ NO къ SW, имѣетъ въ длину 200, а въ ширину нѣсколько болѣе 100 саженей. Глубочайшая сторона его прилежитъ красивому, пещаному берегу, за которымъ находится прекрасной лугъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ есть и прѣсная вода, текущая съ горъ, окружающихъ берегъ и лугъ. Сверхъ того по населенной долинѣ, лежащей на сѣверѣ отъ входа, и называемой Островитянами Шегуа, протекаетъ немалой источникъ; онъ впадаетъ въ сѣверный заливъ, ни мало незащищаемый отъ вѣтровъ; а потому буруны затрудняютъ выходъ на берегъ; однако я думаю, что во время прилива можно войти въ источникъ на небольшомъ гребномъ суднѣ. Наливаться водою вообще здѣсь не трудно. Надобно только остановиться предъ буруномъ на верпѣ. Островитяне за нѣсколько кусковъ желѣза, какъ уже мною упомянуто, не только наполняютъ бочки водою; но и переправляютъ оныя вплавь чрезъ буруны до гребнаго судна. Бухта окружена берегомъ такъ, что самые крѣпкіе вѣтры едвали могутъ производить какое либо волненіе. Для корабля, требующаго починки, не льзя желать лучшаго пристанища. Глубина, въ разстояніи около 50 ти саженей отъ восточнаго берега, не болѣе 5 саженей; въ 10 ти же саженяхъ отъ онаго отъ 10 до 12 футовъ. Выгрузка корабля можетъ производима быть съ величайшею удобностію. Естьли и не будетъ настоять нужды въ исправленіи корабля починкою; то и въ такомъ случаѣ предпочитаю я сію пристань заливу, въ которомъ мы стояли. Кокосовые орѣхи, бананы и плоды хлѣбнаго дерева находятся и здѣсь въ изобиліи. Въ мясной провизіи, можетъ быть, въ семъ мѣстѣ такой же недостатокъ, каковъ и въ портѣ Анны Маріи. Но главное преимущество сей новооткрытой гавани предъ онымъ состоитъ въ томъ, что можно стоять на якорѣ во 100 саженяхъ отъ берега. Имѣя подъ пушками все селеніе и жилище Короля, нападеніе отъ дикихъ совсѣмъ невозможно. Слѣдовательно и не нужно, такъ какъ въ Тайо-Гое, гдѣ стоитъ корабль въ полмили отъ берега, давать прикрытіе идущимъ къ берегу гребнымъ судамъ. Сверхъ сего въ послѣднемъ мѣстѣ берегъ болотистый и каменистый принуждаетъ далеко отъ онаго искать благоразтвореннаго воздуха, необходимаго для поправленія или укрѣпленія здоровья. Мѣсто для госпитали найти вблизи очень трудно; перевозъ инструментовъ для учрежденія обсерваторіи по причинѣ сильныхъ буруновъ весьма затруднителенъ. У новаго залива напротивъ того на зеленой равнинѣ, лежащей у самаго берега, произвести можно весьма удобно то и другое; для прохаживанія же и свѣжаго воздуха не льзя желать лучше, какъ долина Шегуа, простирающаяся по берегамъ источника. Дорога изъ селенія къ зеленой ровнинѣ идетъ чрезъ каменистыя горы; итакъ покушеніе Островитянъ къ нападенію можетъ быть примѣчено издали. Единственный недостатокъ сей пристани состоитъ въ томъ, что входъ съ моря узокъ, впрочемъ хотя онъ, будучи не ширѣ 120 саженей, затруднителенъ, однако безопасенъ; ибо глубина онаго отъ 15 до 90 саженей; почему верпованье, естьли вѣтръ не будетъ слишкомъ свѣжъ, весьма удобно. Но и съ сей стороны портъ Анна Марія ни чѣмъ не преимуществуетъ; ибо входя и выходя изъ онаго всегда почти верповаться должно, какъ то испытали мы сами собою. Островитяне не имѣютъ названія для сей бухты, а потому и назвалъ я ее Портомъ Чичаговымъ, въ честь Министра морскихъ силъ. Оная лежитъ подъ 8°,57′,00″ южной широты и 139°,42′,15″ западной долготы.
Мѣста близъ жилища Короля въ Тайо-Гое и Агличанина Робертса весьма намъ понравились; но долина Шегуа гораздо прекраснѣе. Извивающійся у подошвы высокихъ горъ источникъ, низпадая съ крутизны и протекая быстро по низкой долинѣ, украшаетъ страну сію чрезвычайно. Стоящія на лѣвомъ берегу онаго жилища Островитянъ показываютъ большее благосостояніе, нежели видѣнныя нами въ Тайо-Гое, да и самые люди казались лучшаго вида. Здѣсь видѣли мы такъ же обширнѣе и насажденія корня Таро и кустарниковъ шелковицы, и гораздо болѣе свиней, составляющихъ главное ихъ богатство, которымъ дорожатъ они чрезмѣрно; ибо и тутъ не могли мы купить ни одной свиньи. Король, называвшійся Бау-Тингъ, одинъ только привелъ свинью для продажи; но онъ не могъ разстаться съ симъ своимъ сокровищемъ. Четыре раза заключалъ съ нами торгъ, сдѣлавшійся наконецъ для него весьма выгоднымъ; однако, не взирая на то, вдругъ опять раскаялся и возвратилъ намъ наши вещи, сколько оныя ему ни нравились. Таковое упорство или нерѣшительность произвела въ насъ великую досаду; но я все не оставилъ его безъ того, чтобы не одарить нѣкоторыми малостями.
Прибытіе наше сюда произвело всеобщую радость. Всякой, смотря на насъ улыбался съ изъявленіемъ удовольствія; но мы, хотя и были первые изъ Европейцовъ, ихъ посѣтившихъ; однако не примѣтили ни необычайнаго крика, ни нескромной навязливости. Каждый приносилъ намъ для продажи бананы и плоды хлѣбнаго дерева, которые вымѣнивали мы на куски старыхъ желѣзныхъ обручей. Женщины отличаются такъ же много отъ обитающихъ въ Тайо-Гое. Онѣ вообще благообразнѣе послѣднихъ; двѣ изъ нихъ были очень красивы. Мы не видали ни одной совершенно нагой. Всѣ покрывались желтыми шалями. Особенное отличіе ихъ состояло въ кускѣ бѣлой матеріи, изъ которой имѣли онѣ на головѣ родъ турбана, сдѣланнаго съ великимъ вкусомъ; что служило имъ не малымъ украшеніемъ. Тѣло свое намазываютъ очень крѣпко кокосовымъ масломъ, что по видимому почитается у нихъ отмѣннымъ украшеніемъ. Мы при встрѣчѣ насъ на берегу порта Чичагова того не примѣтили: нетерпѣливое любопытство увидѣть насъ возпрепятствовало, можетъ быть, имъ тогда показаться въ лучшемъ убранствѣ. Когда прибыли мы послѣ чрезъ нѣсколько часовъ къ Шегуа, тогда встрѣтили онѣ насъ намазанныя масломъ. Руки и уши ихъ росписаны, даже и на губахъ имѣли по нѣскольку полосъ поперечныхъ. Въ разсужденіи нравственности казались онѣ однако неотличнѣе соостровитянокъ своихъ Тайо-Гоескихъ. Онѣ употребляли всевозможное стараніе познакомиться короче со своими новыми посѣтителями. Тѣлодвиженія ихъ были весьма убѣдительны и такъ выразительны, что всякой удобно могъ понимать настояще ихъ значеніе. Окружавшій народъ, изъявляя къ пантомимной ихъ игрѣ величайшее одобреніе, возбуждалъ ихъ къ тому болѣе.
Прохаживаясь по долинѣ примѣтили мы въ нѣсколькихъ стахъ шагахъ отъ Королевскаго жилища пространное, весьма ровное мѣсто, предъ которымъ находился каменной помостъ, въ высоту около фута, а въ длину около ста саженей, сдѣланный съ такимъ искуствомъ, которому не видали мы ничего подобнаго у Островитянъ, обитающихъ на берегу порта Анны Маріи. Камни положены весьма порядочно и ровно, и соединены такъ плотно между собою, что и Европейскіе каменьщики не могли бы сдѣлать искуснѣе. Робертсъ сказалъ намъ, что помостъ сей служитъ сѣдалищемъ для зрителей при праздничныхъ ихъ пляскахъ.
Въ 4 часа пополудни сѣли мы на шлюпки и поѣхали обратно къ кораблямъ своимъ, куда по причинѣ противнаго вѣтра прибыли не прежде 8 ми часовъ вечера. Естестваизпытатели Тилезіусъ и Лангсдорфъ пошли назадъ берегомъ и прибыли слѣдующимъ уже утромъ, бывъ пѣшеходствомъ своимъ весьма довольными. Дорога, идущая чрезъ высокія и крутыя горы, утомила ихъ столько, что они на половинѣ дороги должны были ночевать въ домѣ одного изъ знакомыхъ Робертса, бывшаго ихъ путеводителемъ.
16Маія 16 го запаслись мы достаточно водою и дровами. На разсвѣтѣ слѣдующаго дня приказалъ я поднять одинъ якорь, а въ 8 мь часовъ и другой. Поелику заливъ окруженъ высокими горами, причиняющими почти безпрестанную перемѣну вѣтровъ; то выходъ изъ онаго и бываетъ очень затруднителенъ. Верпованье, по отдаленности отъ открытаго моря и великимъ жарамъ, сопряжено съ чрезвычайными трудностями; но есть необходимо. 17Сначала дулъ вѣтръ съ берега довольно постоянно и мы достигли уже средины залива подъ парусами, но вдругъ потомъ такъ часто перемѣнялся, что мы принуждены были поворачивать почти каждую минуту. Сверхъ того теченіемъ увлекало корабль болѣе и болѣе къ западу такъ, что необходимость принудила насъ стать на якорь въ 120 саженяхъ отъ западной стороны залива. Глубина у самаго берега была 20 саженей. Итакъ близость онаго не угрожала никакою опасностію. Послѣ сего начали мы немедлѣнно верповаться на средину залива; но незапные порывы вѣтра, принудили насъ опять положить якорь. Нева тожь по тщетномъ усиліи принуждена была стать на якорь, но только въ дальнѣйшемъ отъ берега разстояніи. Посредствомъ двухъ верповъ удалились мы отъ берега и въ 4 часа пополудни находились на срединѣ залива. Вѣтръ становился попутнѣе; я приказалъ немедлѣнно отдать паруса и надѣялся выдти въ море еще до наступленія ночи; но продолжающееся непостоянство вѣтра, перемѣнившагося опять въ то же мгновеніе, принудило въ третій разъ бросить якорь. Безпрерывная работа, продолжавшаяся съ четырехъ часовъ утра, и великой жаръ 23° побудили меня дать людямъ отдохновеніе и провести слѣдующую ночь еще въ заливѣ. Въ 8 часовъ вечера сдѣлался вѣтръ свѣжій, продолжавшійся до самаго утра. На разсвѣтѣ пошли мы изъ залива; но погода все еще не благопріятствовала. Вѣтръ сдѣлался крѣпкой; дождь пошелъ сильной. Стараясь при таковой погодѣ какъ возможно скорѣе удалиться отъ берега, принужденъ я былъ оставить на кораблѣ Француза Кабрита, прибывшаго къ намъ на корабль въ вечеру поздо. Онъ казался притомъ болѣе веселымъ, нежели печальнымъ и думать можно, что и приплылъ на корабль съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобы мы увезли его. Робертсъ избавился симъ образомъ совсѣмъ неожиданно отъ смертельнаго врага своего.
Теперь, оставляя продолженіе повѣтствованія нашего путешествія, почитаю я неизлишнимъ сообщить о положеніи острововъ Вашингтоновыхъ, о нравахъ и обычаяхъ населяющихъ оные жителей, сколько въ десятидневное наше пребываніе у острова Нукагивы, величайшаго изъ сей купы острововъ, при помощи двухъ найденныхъ нами тамъ Европейцевъ узнать можно было.
Примѣчанія[править]
- ↑ Чіабу называется поясъ, носимый сими Островитянами; на Сандвичевыхъ островахъ называютъ его Маро.
- ↑ Дѣлать объясненіе слову Табу почитаю я ненужнымъ; ибо оное довольно извѣстно уже изъ путешествія Капитана Кука. О силѣ дѣйствія сего слова на островахъ сихъ упоминается въ главахъ слѣдующихъ.
- ↑ Въ девятой главѣ описанъ домъ сей вмѣстѣ съ другими строеніями обстоятельнѣе.
- ↑ Сей Американецъ былъ здѣсь за восемь мѣсяцовъ до нашего прихода.
- ↑ Сіе дерево называется на Нукагивскомъ языкѣ: Фау.
- ↑ Смотри рисунокъ No. 18 въ Атласѣ.
