Ридикюль (Аверченко)
| Ридикюль |
| Опубл.: 1912. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 4. Чёрным по белому. — М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2012. — az.lib.ru • Дешёвая юмористическая библиотека Сатирикона, Выпуск 67: Душистые цветы, 1912 |
У околоточного надзирателя Рукосуева сидел петербургский обыватель Смяткин и, прихлебывая чай, говорил:
— Чистое разорение, Никанор Иваныч, с этой вашей чрезвычайной охраной… Куда ни повернись — обязательное постановление, штраф.
Рукосуев солидно молчал.
Смяткин робко заглянул ему в лицо и прошептал:
— Сняли бы вы ее… А?
— Не могу, Смяткин! Странно вы, ей-Богу, рассуждаете… Сними, да сними! Ежели бы все успокоилось, ну, можно бы… А то — сами знаете!
Смяткин вытер лицо красным платком и сказал:
— Что же я знаю, Никанор Иваныч?.. Ничего я не знаю. Мир, тишина и в человецех… это самое… произволение! Ни бомб, ни экспроприации.
— Да? Тишина, мир?.. Ха-ха! — сардонически захохотал Рукосуев. — А ежели человека гуляющего встретят, да пулю ему всадят в спину — это человеческое произволение?!
Рукосуев нервно забегал по комнате, поскрипывая лакированными сапогами.
— Господи! Где же вы такое видели? Чтобы гуляющего, да встретили, да пулей…
— А Герценштейн, покойник… мало вам?
— Никанор Иваныч! Побойтесь вы Бога!.. Да когда же это было? В 1906 году, да и то не в Петербурге, а в Териоках. Вы бы сюда еще Стеньку Разина на Волге приплели.
— Положим, оно верно… в 1906 году. Да оно и теперь, если правду сказать, не лучше. Вчера вон у студента Будкина обыск делали, две оболочки нашли.
— От бомб?
— От нелегальной литературы.
— А литературу нашли?
— Литературы не нашли. Одни оболочки остались.
— Так неужто из-за каких-то паршивых оболочек, да охрану держать? Сняли бы вы ее, Никанор Иваныч, а?
— Не просите, г. Смяткин. Мне даже странно — такой солидный человек, а такого пустяка понять не хочет…
Рукосуев отошел к окну и стал протирать пальцем стекло.
— Снимите… Это легко сказать. А ежели человека поймают, обдерут ему физиономию, обрежут голову — вы тоже скажете — снимите!?
— Где это так?..
— В Лештуковом. Вот вам и снимите!
— Это уголовное дело, Никанор Иваныч.
— Положим, уголовное. А вчера какой случай был: привозят к нам в участок человека — вместо руки, кулдышка какая-то. Трамваем перерезало.
— При чем же здесь чрезвычайное положение?
— Да оно, конечно, ни при чем.
— Нет, Никанор Иваныч… Мы, право, говорим с вами на разных языках. Я вам о чрезвычайном положении, а вы, извините, черт знает о чем: о каких-то кулдышках! Ведь, по закону, дело ясное: чрезвычайное положение вводится во время каких-либо волнений и беспорядков. А нынче — какие теперь беспорядки?
Рукосуев сделал напряженное лицо, подумал и нерешительно сказал:
— В монастыре икону украли.
— Никанор Иванович! — воскликнул плачущим голосом Смяткин и даже всплеснул руками. — Ведь, это в Ченстохове! Понимаете — чуть не за тысячу верст! А мы говорим о Петербурге.
— Ну, Петербург ваш тоже хорош: кражи разные, грабежи.
— Где? Где, Никанор Иваныч? Ежели жулик с чердака мокрое белье стянет…
— Ну, не только белье… Проволоку, вон, пишут, воруют все, телефонную.
— Господи! Проволоку… Да это, ежели бы и я был вором, и я бы ее воровал… Подумаешь — важное кушанье — проволока! Нет, я понимаю, если бы вы сказали мне прямо: Смяткин! Я не могу снять чрезвычайной охраны, потому что в народе волнения и на каждом шагу динамит.
— Выпейте еще чаю.
— Знаю я ваш чай! Когда вам нечего сказать, вы мне чай предлагаете.
— Мне нечего сказать?! Господи, Боже Ты мой! Сколько угодно. Вчера, например, приводят к нам в участок мальчишку. Малыш, этакий, лет двенадцати. «Что такое?» — спрашиваю, — «Гаврилюк?». Городовой это, который его привел — Гаврилюк по фамилии.
— Ну?
— «Что такое?», спрашиваю, «Гаврилюк?». «Пымал», говорит, «ваше благородие. У дамы с руки рудюкуль оборвал». Каков народец? Ридикюль с руки! Да куда ж вы? Посидите!!
Смяткин, молча, с трясущимися от обиды руками, искал шляпу и палку.
— Благодарю вас за чай, за приятные разговоры. Спасибо, что научили меня, дурака, государственным делам.
Он оделся, сухо пожал Рукосуеву руку и вышел в переднюю.
Потом приоткрыл дверь и, просунув голову, спросил:
— Так не снимете?
— Ей-Богу, вы меня удивляете… Кажется, человек солидный, бакалейную торговлю имеете, а рассуждаете, как какой-нибудь интеллигент! Мальчишка десяти лет обрывает у прохожих ридикюли, а вы…
Смяткин хлопнул дверью и ушел.
На улице к нему подбежал оборванный мальчишка и захныкал:
— Холодно, господин! Дайте копеечку, на кушанье…
— Пошел прочь, мерзавец! — свирепо закричал Смяткин. — Из-за вас, чертей, чрезвычайную охрану держат, а вам, негодяям, хоть бы что!!!