Сакья-Муни
По горам, среди ущелий тёмных,
Где ревел осенний ураган,
Шла в лесу толпа бродяг бездомных
К водам Ганга из далёких стран.
Под лохмотьями худое тело
От дождя и ветра посинело.
Уж они не видели два дня
Ни приютной кровли, ни огня.
Меж дерев во мраке непогоды
Что-то там мелькнуло на пути;
Это храм — они вошли под своды,
Чтобы в нём убежище найти.
Перед ними на высоком троне —
Сакья-Муни, каменный гигант.
У него в порфировой короне —
Исполинский чудный бриллиант.
Говорит один из нищих: «Братья,
Ночь темна, никто не видит нас,
Много хлеба, серебра и платья
Нам дадут за дорогой алмаз.
Он не нужен Будде: светят краше
У него, царя небесных сил,
Груды бриллиантовых светил
В ясном небе, как в лазурной чаше...»
Подан знак, и вот уж по земле
Воры тихо крадутся во мгле.
Но когда дотронуться к святыне
Трепетной рукой они хотят, —
Вихрь, огонь и громовой раскат,
Повторённый откликом в пустыне,
Далеко откинул их назад.
И от страха всё окаменело, —
Лишь один — спокойно величав —
Из толпы вперед выходит смело,
Говорит он богу: «Ты не прав!
Или нам жрецы твои солгали,
Что ты кроток, милостив и благ,
Что ты любишь утолять печали
И, как солнце, побеждаешь мрак?
Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень,
Нам, в пыли простертым пред тобой, —
Но, как ты, с бессмертною душой!
Что за подвиг сыпать гром и пламень
Над бессильной, жалкою толпой,
О, стыдись, стыдись, владыка неба,
Ты воспрянул — грозен и могуч, —
Чтоб отнять у нищих корку хлеба!
Царь царей, сверкай из тёмных туч,
Грянь в безумца огненной стрелою, —
Я стою, как равный, пред тобою
И, высоко голову подняв,
Говорю пред небом и землею,
Самодержец мира, ты не прав!»
Он умолк, и чудо совершилось:
Чтобы снять алмаз они могли,
Изваянье Будды преклонилось
Головой венчанной до земли,
На коленях, кроткий и смиренный,
Пред толпою нищих царь вселенной,
Бог, великий бог лежал в пыли!
1885
|
|
Примечания
BE. 1886. № 2, с подзаг. «Буддийское предание», с вар. в ст. 53 («Вседержитель» вм. «Самодержец») -- ПСС-II, т. 22. Одно из самых популярных произведений Мережковского. Перепеч.: ИПРП, Росинки 1, «Лира: Сборник стихотворений» (М., 1899), «Дивертисмент: Художественный сборник» (СПб., 1900), «Песни свободы» (СПб., 1905), Русская муза, Русская поэзия, Из русских поэтов, ССИРП (с вар. в ст. 35: «Будде» вм. «богу»), «Сто стихотворений» (Тверь, 1923, с механическим пропуском ст. 49), Ежов и Шамурин. В Росинки 1 и в «Дивертисменте» под загл. «Будда» с вар. в ст. 3, 9, 10, 31, 32, 34, 35, 39, 40, 44 и 55 и пропуском ст. 42 (вероятно, неавторская обработка текста для декламации); в ИПРП, под загл. «Сакия-Муни», с цензурной купюрой второй части текста (со ст. 22 и до конца). Корректура, предназначенная для сб. «Литературный чтец» (СПб., 1887), — в фонде Петербургского цензурного комитета (РГИА), с подзаг. «Буддийское предание» и вар. в ст. 53 («Вседержитель» вм. «Самодержец»). Первая публикация в сентябрьском номере СВ за 1885 г. была запрещена Петербургским цензурным комитетом по докладу цензора Юферова, который усмотрел «явную тенденциозность», поскольку «автор имеет в виду христианского Бога и эту идею лишь прикрывает легендою из буддийского учения». Комитет подтвердил запрет на печатание ст-ния со следующей мотивировкой: «Унижение Божества перед толпой бездомных бродяг, мысль, что такая толпа с укором может относиться к Высшей Справедливости за неравномерное распределение благ земных <...> — все это не соответствует с требованиями законов о цензуре» («Журнал заседания <...> от 18 сентября 1885 г.» — РГИА). С аналогичной формулировкой была запрещена и публикация в «Литературном чтеце»: «Хотя автор и выставил при заглавии, что это "буддийское предание", — пишет цензор Альбединcкий, — но нищий называет Бога "владыкою неба", "вседержателем мира", — и этого Творца Вселенной жалкий нищий упрекает в несправедливости. Величие Бога и необходимость особенного к нему почтения чуть не осмеяно в этом стихотворении» («О бесцензурной книге "Литературный чтец"...» — РГИА). Получило высокую оценку рецензентов (см., например: Н. 1888. № 1. С. 21, 2-я паг.; РМ. 1888. № 6. С. 275). B. В. Гофман назвал его среди популярных и «более живых, чем лирические пьесы» (НЖ. 1911. № 5. С. 264). О широкой известности ст-ния говорит его переделка для рекламы Шустовского коньяка, помещенная на обложке «Синего журнала» (1912. № 32). Однако сам поэт, отойдя от народнических увлечений, не включал его в свои избранные собрания ст-ний, и, как свидетельствовал C. А. Андреевский, успех «Сакья-Муни» «вызывал у автора улыбку недоумения» (Андреевский С. А. Литературные очерки. СПб., 1902. С. 439). А. Волынский указал, что поэма (наряду с прочими) является «поэтической компиляцией, близкой к источнику» (СВ. 1892. № 4. С. 64), но что имел в виду критик, не ясно: скорее всего, это — оригинальное произведение, не имеющее отношение к буддийским легендам.
Сакья-Муни (или Шакьямуни; санскрит — Sakyamuni — дословно: «мудрец (отшельник) из рода Сакья») — в буддийской мифологии последний земной будда, проповедующий драхму.
Пред толпою нищих и т. д. Здесь буддийское соотношение человека и Будды заменено свойственной христианству жесткой иерархией человека и Бога; вероятно, с этим связан эпизод в мемуарах И. М. Гревса: вспоминая чтение Мережковским «Сакья-Муни» в Студенческом научно-литературном обществе Петербургского университета, он упомянул резкое выступление в собрании В. В. Водовозова, отметившего в нем «искажение буддизма» (Гревс И. М. Из университетских лет // Былое. 1918. № 12, кн. 6. С. 83).
