Кабаретные пьесы Серебряного века
М.: ОГИ, 2018.
Е. А. Мирович[править]
СВОБОДНАЯ ЛЮБОВЬ[править]
ЛЕЙЗЕР БРАМСОН.
ПЕВИЧКА ИЗ ХОРА.
ОНА (в жакете и шляпке, одета крикливо, пестро, входит, напевая игривый мотив; весела, беззаботна, снимает шляпку и жакет): Пожалуйста… входите. Не стесняйтесь… будьте как дома. Ну, что вы там застряли? (в дверь.) Идите!.. Да входите скорее!
ОН (в дверях, пожилой полный еврей, в пальто, в котелке, в руках саквояж): А что мне бегать? Иду, вы же видите, что я уже вошел. Вот уже снимаю пальто… и вот уже… (Осматривается.) Ой!.. А где же повесить пальто?
Она: За дверьми, в коридоре.
ОН: Там?.. Гм… А что, если сегодня повешу пальто за дверьми, я его завтра там не найду? Что?
ОНА: Тоже скажете! Вы пришли к благородным людям…
ОН: Таки я уже положил здесь… хе-хе…
ОНА: Если хотите, а только напрасно.
ОН: Вот, я уже совсем у вас в гостях… хе-хе и здрасьте еще раз. И хорошая, я вам скажу, у вас комната… И сколько платите?
ОНА (пудрит нос у зеркала): Пятьдесят рублей.
ОН: Что? Пятьдесят рублей? За такую дрянь? Ой, как дорого!
ОНА: Что же делать?! С нас дешевле не берут — они нами кормятся.
ОН: Да… таки я вам скажу: все, что на свете живет… один с другого кормится… и один другого кушает…
ОНА: Это уж вы шутите… В нашем городе таких людей нет. А вот я в книжке читала, что есть далеко такие люди, что едят… людоеды они прозываются.
он (указывая на книги): А вы любите читать?
ОНА: Страшно люблю… Всё больше заграничные книги… Вот про Нерона… Насчет греков тоже или там про сыщика Ника Картера… А только мне Нерон больше нравится. Вот жизнь наша тогда была хорошая… прелесть что такое!
ОН: Да, и ваша, и наша жизнь была хорошая.
ОНА: Что же мы не присядем.
ОН: Можно-таки и присесть… Также я и говорю, что свет так сделан, что…
ОНА (перебивая): А чем угощать меня будете?
ОН: Что?.. Я у вас в гостях, и я же должен угощать вас? Хе-хе-хе. Как у вас здесь наоборот… хе-хе-хе!
ОНА: Почему у нас? Разве вы не здешний?
ОН: Я из Шклова.
ОНА: А это где ж такая местность? Далеко?
ОН: Чтобы… да… так нет… хе-хе. За границей оседлости… хе-хе.
ОНА: За границей? Ах, вот что! То-то я смотрю, что вы не такой, как все… скромный. Вы, значит, иностранец?
ОН: Хе… Да, я иностранец… хе-хе…
ОНА: И с чемоданчиком… Все иностранцы почему-то ходят с чемоданчиками…
ОН: Хе… Да, мы всегда с чемоданчиками… хе-хе.
ОНА: А давно приехали?
ОН: Сегодня.
ОНА: Вот это сразу и видно, что вы иностранец… Слушайте, а вы не еврей?
ОН: Ой, что вы! (Снимает шляпу.) Я грек.
ОНА: Вот это сразу видно. Я о греках читала… У вас были жрицы свободной любви?
ОН: Оне и теперь есть… хе-хе.
ОНА: Интересные вы, греки… Вот только сегодня приехали и сейчас со мной и познакомились… Это у вас так в роду.
ОН: Да, знаете ли, нам, грекам, без знакомства нельзя. Мы таки любим знакомство…
ОНА: А если любите, то угощайте.
ОН: Можно и угостить… (Идет к чемоданчику.) Во-первых, у меня есть булка с маком. Во-вторых, здесь у меня есть чай, сахар.
ОНА: Что? Сахар?
ОН: В-третьих, надо поставить самовар.
ОНА: Самовар? Ха-ха-ха! Да вы что, в чайную пришли или в гостиницу? Вы у жрицы и вдруг.
ОН: Что? Что такое? Как вы себя назвали? Жрица? Хе-хе… А у нас таки иначе называется…
ОНА: Меня так всегда называл милый Петя, околоточный надзиратель.
ОН: Что? Петя околоточн… ой! А он сюда не придет?
ОНА (грустно): Мы с ним расстались навсегда…
ОН: О!.. И хорошо сделали! Слушайте, я вам дам хороший совет из жизни моей собственной… Не верьте Петям околоточным. Эти Пети врут. Ей-богу, правда!
ОНА: Так я, по-вашему, не жрица? (Оскорбленно.)
ОН: Для Пети, может быть, вы жрица, а для меня вы… хе-хе… временная черта оседлости… хе-хе.
ОНА: Черта? Какая черта?
ОН: Я, понимаете, таки двусмысленно говорю, чтобы вы от меня уже ничего такого бы не ожидали.
ОНА: А ну вас к черту! Мне с 16 лет говорили двусмысленности… надоело! Давайте денег на вино.
ОН: Уже деньги… Извольте, вот.
ОНА (берет деньги)
Денег дай, денег дай
И ласки страстной ожидай!
ОН (смотрит ей вослед): Ой, что делает политика! Что делает политика? А?.. Я, Лейзер Брамсон, отец шести человек детей… Ой, спутался… шесть и даже с половиной, потому что Роза моя уже опять, слава Богу… Так вот я, Лейзер Брамсон, уважаемый в городе Шклове, я, верующий Лейзер Брамсон, и вдруг у жрицы… Ой! А что делать? Где же мне иначе быть, если я уже переехал черту оседлости? Если бы я попал в гостиницу, таки они посмотрели бы в паспорт и сказали: г<осподи>н Брамсон, выбирайте одно из двух: или уезжайте ночевать к себе в Шклов, или же пожалуйте в участок… А если я у жрицы, таки в паспорт мне никто не будет смотреть… хе-хе. Не понимаю такую политику.
ОНА (входит с вином и стаканами, напевает)
Вот и вино!
Как искрится оно!
В рюмки налито вино,
Пей, развеселит оно!
ОН: Хе-хе… Стихи сочиняете?
ОНА: Эти стихи сочинил мой Петя.
ОН: Ой, опять Петя! Слушайте, что я вам скажу: когда вы со мной здесь сидите, так не вспоминайте полицию!
ОНА: А у вас, в Греции, есть полиция?
ОН: А где ее нет? Только не надо ее вспоминать…
она (кокетничая, лукаво): Ты ревнуешь меня к Пете?
ОН: Ой, еще как ревную! Вы же понимаете, я тут сижу, а вы всё Петя, Петя, Петя…
ОНА: Ревнуешь? Милый, ты меня ревнуешь? Да? (Целует его.)
ОН: Ой, слушайте. Вы мне ногой прямо в живот.
ОНА (целует его): Милый мой, хороший… Ты меня ревнуешь?
ОН: Ой, что вы меня целуете? О, слушайте… Фу, прямо в рот… (Вскакивает.) Ой, как у вас здесь все наоборот. Когда я жену ревную, она сердится, а вы…
ОНА: А мне приятно… Это так редко бывает… Нас никто не ревнует… (Идет к нему.) Успокойся… Я твоя!
ОН: Слушайте… э… как вас там? Это вы напрасно… Я купец по призванию…
ОНА (в экстазе): А я, по призванию, — жрица… Понимаешь, жрица! (С горечью.) Эх! Никто не хочет понять смысл этих слов…
ОН: Какая вы разговорчивая! И чего тут не понимать. Пейте лучше вино, в стакан оно уже налито!.. Это уже мое будет стихотворение… хе-хе.
ОНА: Эх вы, мужчины! Имя вам — дрянь!
ОН: Хе-хе… Это меня не касается, я для вас не мужчина. Берите стакан, я с вами чокнусь. (Смакует вино.) А вино хорошее…
ОНА: Вино стоит пять рублей…
ОН: Пять рублей? Ой!.. Знаете, что я вам скажу, вино кисловатое… от него, ей-богу, таки можно чахотку получить.
ОНА: Кому чахотка, а мне здорово. Давай еще пять рублей на вино.
ОН: А вы не можете поторговаться?
ОНА (делая реверанс): У нас прификс![1]
ОН (дает деньги): Прификс так прификс.
ОН (смотрит в кошелек, качает головой): Какое дорогое право жительства в столице!
ОНА (несет две бутылки): Две! Понимаете, две бутылки принесла! Сейчас устроим пир на весь мир!.. Заведу граммофон.
ОН: Ой-ой! Не надо граммофон.
ОНА: А я хочу…
ОН: Слушайте, скажите мне прямо, сколько стоит, чтобы граммофон играл… Так я вам заплачу, и пусть он не играет.
ОНА: Это бесплатно, дурашка!
ОН: Так и не надо его.
ОНА: Нет, надо! Он душу веселит. Понимаешь? Мою истерзанную душу… (Заводит, граммофон играет шансонетку.) Вот моя любимая шансонетка. (Напевает и танцует.)
ОН: Послушайте, идите вы себе туда, и танцуйте, и пейте себе на здоровье, а я хочу покой с дороги.
ОНА (хитро и лукаво): Понимаю… (Театрально.) Слушаюсь и повинуюсь моему повелителю… (Греческий поклон, идет на кушетку.)
ОНА (за ширмами, надевая ночную кофточку, пьет вино): Помню, как я читала в книжке… давно это было, давно… в городе Греции… были такие жрицы свободной любви, жили они в почете, все их уважали, даже храмы большие, большие строили для них. Там они и жили на казенный счет… Пахучими маслами их натирали… Эх, хорошо им было!.. А у нас, — тьфу! Идешь по проспекту, дворник гонит… Живешь на свои собственные деньги, трудом заработанные, платишь 50 рублей за паршивую комнатенку, и хоть бы кто-нибудь лакированные ботинки на казенный счет купил, — так и того нет! Вот тебе и жрица! (Полулежа на кушетке.)
ОН (сел на диван и ест булки с маком): Слушайте, вы, жрица? Вообще, вы когда-нибудь спите? Что?
ОНА (мечтательно): Когда у меня мой повелитель, я должна бодрствовать, а не спать…
ОН: А вы лучше спите…
ОНА: Пока мой повелитель не сомкнет свои ясны очи, я буду на страже его желаний… Так говорили счастливые жрицы свободной любви.
ОН: Слушайте, как вам не надоест говорить все: жрица, жрица… Спите лучше.
ОНА: Моему повелителю не нравится название: жрица свободной любви?
ОН: Мне в этом названии нравится только одно слово.
ОНА: Какое?
ОН: «Свобода». Эх, хорошее это слово «свобода»! (На диване.) Ну вот, и с новосельем. Позвольте вас поздравить… Эх, хорошо! — если нет лучше.
ОНА: Что ты там долго копаешься? Хотел отдыхать?
ОН: Я уже отдыхаю.
ОНА: Что?
ОН: На диване уже отдыхаю.
ОНА (поднимаясь и стоя на коленях на кушетке): Что? На диване? Ну уж это атанде…[2] Иди сюда!
ОН: Слушайте, жрица, что вы с ума рехнулись? Где хочу, там я и отдыхаю.
ОНА: Ну нет, ошибаешься… Ты зачем сюда пришел? Оскорблять меня?
ОН: Кто тебя оскорбляет?
ОНА: Я жрица. Раз я тебе не нужна, я тебе противна… то пошел вон отсюда! Не оскорбляй во мне женщину!
ОН: Кто тебя оскорбляет?
ОНА: Я создана для ласки, а ты на меня плюешь. А еще грек! (Тихо плачет.)
ОН: Кто плюет? Ой, мадам жрица, не кричите…
ОНА: Вот Петя. Так не поступил бы. (Стук в стену.)
ОН (в испуге): Ой, мадам жрица, тише, ша! Ой, она весь участок поднимет на ноги!.. Я уже иду к вам… Я же пошутил, хе-хе…
ОНА: Пошутил… Давно бы так! (Успокаивается.)
ОН: Ой, что делает политика! Не пойти, — а где же ночевать?
ОНА: Идешь?
ОН: Иду, иду… Жрица ты моя милая, чтобы у тебя рот скривило набок… О! Уже Я здесь! (Садится в кресло.)
ОНА: Давно бы так. Скажи, милый, я тебе нравлюсь?
ОН: То есть так нравишься, что я тебе прямо скажу, ложись и скорей засыпай.
ОНА: Я буду мечтать, будто я в Греции… я будто бы живу в большом, большом храме любви на казенный счет… А около меня Петя… (Засыпает.)
ОН: Ой, опять этот Петя. Фу! А я бы хотел быть сейчас подле моей Розы, возле моих детей… Ой, дети, дети… (Зевает.) А Сему я таки определю в университет… О, моя мадам жрица уже спит. Тише, ша. (Снимает сапоги и на цыпочках идет к дивану, тихо напевая.)
Хавэ,
Сижу без права,
Придет городовой и заберет меня у часть…
Хавэ,
Когда же будет право,
Когда спокойно я могу сюда попасть…
КОММЕНТАРИИ[править]
Печ. по: Мирович Е. А. Третий сборник: Шесть веселых новинок репертуара Петроградских Литейного и Интимного театров. П.: Электропечатня Я. Кровицкого, 1915. С. 32—39.
Премьера пьесы состоялась 30 сентября 1915 г. в программе, открывающей Интимный театр Б. С. Неволина в новом помещении на Крюковом канале, 12. Рецензии были благожелательные: «Гвоздем программы будет, вероятно, грустно-веселая „Свободная любовь“ г. Мировича. Старый еврейский анекдот, который, увы, выдуман не рассказчиками, а жизнью» (Шебуев Н. «Интимный театр» // Обозрение театров. 1915. № 2889 (3 окт.). С. 7-8).