Жил один мужик, крестьянин, и у них было двое детей. Был сынок Ва́нюшка и дочка Аленушка. У Аленушки была коровка Буренушка, а у Ванюшки был жеребенок Алешенька. И вот они пасли их и, бывало, погонят пасти их, им мать напечет блиночков мякеньких. И вот они пасли долго и жили дружно. И у них случылась беда: умерла мать. И они без матери жили долго.
И вот отец и говорит: «Надо, доченька, мне женитца. Ты, говорит, молодая, тебе делов много!» Она ему отвечает: «Нет, тятя, не надо: злая мачеха нас будет обижать». — «Нет, женюсь, все равно женюсь». И женился, взял мачеху с трюми дочерьми. Она их посылала по очереди, своих детей, пасти, а Аленушку каждый день посылала с Ванюшкой. Своей дочери напечет мягкого хлеба, а Аленушке с Ванюшкой — сахаре́й [сухарей]. Аленушке дала пове́смо[1], а дочери одну руче́ньку[2] в поле прясть.
И вот они пригнали в поле. И говорит неродная сестра, мачехина: «Сестричка Аленушка, давай пои́щемся[3]». Она говорит: «Давай». И стали иска́ться. Стали иска́ться: Аленушка стала прибау́кывать [прибаюкивать]: «Усни, говорит, глазок, усни, другой; не слышь, ушко, не слышь, друго». И вот она уснула. Они с братцем закусили сухарей и начали работать — прясть. Аленушка скрыча́ла[4] на помочь[5]: «Слетайтесь ко мне, галки-вороны, прясть». Кто прядет, кто на про̀сни[6] свиват, а Буренушка на рога мотат. И вон оне опряли[7] и будют сестрицу домой. «Пойдем, говорит, сестрица, на дворе-то вечер». Она им отвечат: «Вы опряли, а я не опряла. Меня мама будет ругать». — «Ну, говорит, ладно, опрядем когда-нибудь, погонимте».
Пригнали оне домой. Аленушка подает та́льку[8], а родная дочь подает рученьку непрядену. Она ее, обозлилась, начала бить, родная мать. Наутро будит другу доч [«ч» твердое] и Аленушку с Ва́нюшкой. Своей дочери дала блинков, а Аленушке с Ванюшкой сухарей. Аленушке дала два повесма, а своей дочери повесмо.
Пригнали в поле, она и говорит: «Давай, сестриченька, поищемся». И начали искаться. И она ее начала прибаюкивать: «Усни, глазок, усни, другой; усни, ушко, усни, другое!» Оне встали, закусили сухарей с Ва́нюшкой, и начала Аленушка прясь, помочь созыва́ть: «Галки-вороны, слетайтесь на помочь». Слетелись. Кто прядет, кто на про́сни свиват, Буренушка на рога мотат. Опряли, подошли сестричку неродную будить. «Погоним, говорит, сестричка, домой, вечер на дворе». Она и говорит: «Вы, говорит, опряли, а я не опряла». — «Ну, говорит, ладно, опрядем когда-нибудь». Пригнали домой, Аленушка подает две тальки, а родная дочь — повесмо непрядено. Она на нее обозлилась и начала ее бить. На друго утро будит третью дочь свою. Своей дочери напекла пирожков мягких, а Ва́нюшке с Аленушкой сухарей опять дала. Дала Аленушке три пове́сма прясть, а дочери своей два.
Пригнали в поле. Она и говорит: «Давай сестричка, поищемся». А у мачехиной, не у родной сестре, было три глаза, три уха. «Ты, говорит, меня, сестрица, ищи, прибаукывай». Она начала ее прибаукывать: «Усни, глазок, усни, другой; не слышь ушко, не слышь друго». А у ней было три уха и три глаза. Она и не знала. Потом им было голодно с одными сухарями. Они взяли подоили Буренушку и похлебали молочка, и стали сзывать на по́мочь прясть. И созвали галков-ворон: и кто прядет, кто на про́сни мотат, а Буренушка на рога мотала. А неродная сестра ухом одним слышала и все видела. Вот они ее подошли будить домой. Разбудили, говорит: «Пора домой, сестриченька». И оне пошли домой. Пришли домой. Аленушка подает три та́льки, а родная дочь подает два повесма непряденных. Мачеха обозлилась и начала ее бить. Она говорит: «Ты не бей меня, а бей Аленушку. Это, говорит, не Аленушка пряла, а по́мочь она созывала».
Мачеха обозлилась. «Давай, говорит, мужик, Буренушку зарежем». Мужик говорит: «Не надо. Это, говорит, отказа́ла[9] Аленушке мать». Мачеха загнала мужика, велит резать и резать. Старик согласился. Начали ножи вострить, котлы воды греть. Аленушка вышла, начала плакать: «Буренушка, хотят тебя резать. Ножи вострят бурлатные [булатные], котлы кипят немецкие». Она говорит: «Ну, не плачь, Аленушка, мою кровку разлей подо всеми трюми [тремя] окошечкими. Мое ушко посади под середним окошечком». Вышел старик корову резать. Аленушка взяла чашечку, налила крове, разлила ее подо всеми окошечками, а ушко посадила под середним окошечком. Насолили целу кадушку мяса.
И вырос сад большой, и под середним окошечком колодец хороший. Ехал барин[10] и говорит: «Кто бы мне из этого сада вынес яблочка, водички, то я из этого дома взял бы девчонку замуж». Мачеха услыхала и послала родную дочь за яблокими и за водой. И она вышла, стала черпать воды — и вода стала спущаться ниже и ниже; стала яблоков рвать — оне выше и выше. Потом послала другую дочь. Другая дочь стала черпать воды — и тоже она стала ниже и ниже. Стала рвать яблоки — оне выше и выше. Послала третью дочь. И третья дочь стала черпать — вода ниже и ниже. Стала рвать яблоки — они выше и выше. Потом она пошла сама, мать. Яблоки выше и выше. Она взяла кочерьгу и не достала кочерьгой. Стала черпать воды — вода ниже и ниже. Она взяла крюк — и крюком не достала[11].
Послала Аленушку. Аленушка взяла блюдечко — ей падают яблоки в блюдо. Стала чайной чашкой черпать воды. Вода стала выше. И подала ему пить, и он напился. И говорит: «Будь [почти: бучь] моей невестой. Приеду за тобой скоро я». И вот нарядили Баби-яги доч [«ч» твердое][12], посадили за стол, а Аленушку положили под колоду[13]. Приехал жених. Посадили с невестой рядом, а мачеха пекла блины.
Подбежала к окошку собачка: «Хам, хам, Аленушка под колодой лежит, а Баби-яге дочь за столом сидит». — «На, пес-псище, блинище, уйди от окошка!» Барин маненько понял, чего собака лаяла. Подошел к окошку петушок и запел: «Кику [!], Аленушка под колодой лежит, а Бабе-яге дочь за столом сидит.» — «На, пес-псище[14], блинище, уйди от окошка!»
Царь [потом поправилась] жених понял в чем дело и пошел на двор под колоду. Вынул ее [Аленушку] из-под колоды, умыл, нарядил, и сели на тарантас и поехали. И за ними и сад, и колодец, и кадушка мяса, и жеребеночек Алешенька, и братец Иванушка. Приехали к жениху. Аленушка говорит: «Эх, братец Ва́нюшка, забыла я в бане колечко с мыльцем. Пошел [пойди] возьни, только мыльца не лижи». Он пошел и мыльца лизнул[15], колечко повесил на рожок и бежит козелком. Сестра удивилась, испугалась, начала его ругать. А ее муж отвечает: «Не ругай, не брани, будет он у нас гулять по саду, и мы будем его покоить».
Прожили оне немного. Мачехина дочь родная и говорит: «Пойду, говорит, навешшу сестричку Аленушку». Потом пришла она. Увидал царь и привязал ее к седлу — и всю растрепал[16]. Пошла другая сестра навешшать, и эту привязал к седлу и растрепал. Пошла сама мачеха с последней дочерью. Нашла дочерину ногу. Говорит: «Это доченькина кочерыжка». Потом нашла руку. «Это, говорит, доченькины грабельки». Потом нашла голову. «Это, говорит, доченькино поме́льце[17]».
Потом пришла она к дочери, а мужа нет у ней. Он отлучился нахо́ту [на охоту]. Потом она подошла к Аленушке и говорит: «Пойдем, говорит, Аленушка, в свеженькой водичке в речке искупаемся, а моя дочь посидит в дому́». Пошли они купаться, и привязала она ей на шею камень и утопила ее. И сама пришла свою дочь уложила на кровать.
Приезжает домой царь. Видит, что у нас стоит сад не зеленый? Взошел он избу. Видит у него барыня больная. И вот она говорит: «Зарежь ты козлененочка, мне охота козлиного мяса». Козелок услыхал и говорит: «Барин, барин, пусти меня на реченьку, кишочки промыть, твоей барыне почище поесть». Он его пу́стил.
Он пришел на речку и заплакал: «Аленушка, сестриченька, хотят меня резать». Она вымырнула[18] и говорит: «Братец Иванушка, мне вылезти нельзя. На мне, на шее тяжел камень висит, мое сердце люта змея сосет.» Козелок обратно пошел домой. Барыня говорит опять: «Зарежь его».
На другой день козелок опять стал проситься на речку. Барин догадался и послал слуг за нём [за ним] следом же. Подошел козелок к речке и заплакал: «Аленушка, сестриченька, хотят меня резать[19]». «Братец мой, Ва́нюшка, мне вылезти нельзя. На шее тяжел камень висит. Сердце люта змея сосет».
Слуги подкрались, Аленушку вытащили, веревку с шеи сняли и повели ее домой. Козелок обрадовался, вперед их побежал. Потом прибежал домой и начал прыгать: стульчик со стульчика. А барыня и говорит: «Я говорила, что ты его зарежь. Видишь, вон он сбесился». Барин глядит на сад — сад зазеленел. И тут ввели Аленушку. Барин обозлился, с кровати мачехину дочь согнал, привязал ее к хвосту, к седлу[20] и ее растерзал. Пришла мачеха и мачеху привязал к хвосту — и ее растерзал. И все ее кости на огне сожгли, и все колдоство [так!] ее сгорело. Иванушка опять обратился перенько́м [пареньком]. И стали жить-поживать, добра наживать.
Примечания
- Смотри также сказку «Сестрица Алёнушка, братец Иванушка».
- ↑ Пове́смо и пове́сьмо — Горсть льна, то есть столько, сколько можно взять рукою для чесания; мера льна.
- ↑ Руче́нька льна — Горсть льна, сколько можно взять рукой.
- ↑ Иска́ть, иска́ться — Искать в голове. Искать и уничтожать насекомых.
- ↑ Скрича́ть, скрыча́ть — То же, что созвать, позвать.
- ↑ По́мочь — То же, что помощь; подмога.
- ↑ Про́сни, про́стень — Большое веретено с пряжею, смотанною с двух других веретен для ссучивания.
- ↑ Опря́сть повесьмо — Спрясть, испрясть все.
- ↑ Та́лька — Ручное мотовило для пряжи; моток ниток, снятый с тальки.
- ↑ Отказа́ть — Завещать, оставить в наследство.
- ↑ «Барин» явился в сказке вместо бывшего в ней «царя».
- ↑ В 1-м варианте было: «Она набрала яблоков под яблонями, с земли, а воды почерпнула болотной. Барин посмотрел и говорит: „Куда мне эти яблоки, плохие. Дайте мне хороших, с яблони!“»
- ↑ «Баба-яга» здесь довольно неожиданно является вместо «злой мачехи».
- ↑ Коло́да — Лежачее толстое дерево, бревно, толстый обрубок; большое корыто грубой отделки для месива и пойла.
- ↑ По объяснению рассказчицы, Баба-яга говорит так петушку в виде брани.
- ↑ Пропущено: «и сделался козелком». В неупорядоченном изложении об обращении Ва́нюшки в козелка сказано после.
- ↑ Какой-то пропуск, вследствие которого неясны мотивы казни дочерей Бабы-яги. Царь явился, очевидно, потому, что барин не имел власти казнить смертью своих своячениц.
- ↑ Поме́льце — Ласкат. от помело́.
- ↑ Вы́мырнуть — То же, что вынырнуть.
- ↑ Пропущено, что Аленушка вынырнула из воды.
- ↑ Слово «к седлу», очевидно, вставлено по ошибке, механически.