Александръ Михайловичъ Бутлеровъ, познакомясь серьезно съ явленіями медіумизма въ семьѣ А. Н. Аксакова, въ первый разъ открыто заявилъ о своемъ убѣжденіи на лекціи извѣстнаго медіума Юма, состоявшейся въ февралѣ 1872 г.: онъ разрѣшилъ лектору подтвердить его именемъ слова лекціи, сославшись на него, какъ на свидѣтеля реальности одного изъ необычайныхъ явленій, происходящихъ въ присутствіи Юма, — увеличенія вѣса стола посредствомъ медіумической силы.
Заявленіе нашего извѣстнаго ученаго, что онъ не отвергаетъ этой невѣдомой силы, произвело огромную сенсацію не въ одномъ свѣтскомъ обществѣ, и сразу выдвинуло медіумическій вопросъ изъ тѣснаго кружка, такъ называемыхъ спиритовъ, на болѣе широкую арену.
Вслѣдъ за этимъ чтеніемъ, — вѣроятно, по иниціативѣ г. Бутлерова — устроился медіумическій сеансъ въ одной изъ университетскихъ аудиторій, въ присутствіи Юма и нѣкоторыхъ академиковъ и профессоровъ, неудавшійся по случаю болѣзненнаго состоянія медіума. Конечно, присутствовавшія на немъ лица изъ ученой среды, исключая г. Бутлерова, уже знакомаго съ нѣкоторыми условіями для проявленія медіумической силы, причинѣ этой не повѣрили, и послѣ одного неудавшагося сеанса, провозгласили медіумизмъ несуществующимъ, а газеты прокричали это далеко ненаучное рѣшеніе ученаго ареопага; но всетаки разъ выдвинутый на положительную почву вопросъ уже не сходитъ съ нея и позже. Послѣ многихъ препирательствъ въ разныхъ повременныхъ изданіяхъ между учеными и неучеными, въ зимы 1875 и 1876 годовъ, по иниціативѣ и подъ предсѣдательствомъ тоже профессора химіи при Петербургскомъ университетѣ Д. И. Менделѣева, учредилась изъ членовъ физическаго общества при упомянутомъ университетѣ комиссія для изслѣдованія медіумизма. О комиссіи этой мы скажемъ подробнѣе ниже.
Признавъ публично реальность медіумическихъ явленій, А. М. подтвердилъ тотчасъ же свое признаніе въ письмѣ къ извѣстному англійскому ученому Круксу, признаніе, опубликованное послѣднимъ въ Standards’ѣ отъ 17-го апрѣля 1871 года[1]). Это-то признаніе непонятной, но фактически существующей силы, человѣкомъ, столь извѣстнымъ и своей ученой дѣятельностью, и своимъ трезвымъ взглядомъ на вещи, послужило первымъ толчкомъ для изслѣдованія ея профессоромъ Вагнеромъ, какъ говоритъ онъ самъ въ письмѣ къ редактору «Вѣстника Европы».
Однако, несмотря на свое очень положительное и нескрываемое имъ удостовѣреніе въ реальности медіумическихъ явленій, г. Бутлеровъ, какъ человѣкъ не увлекающійся и осторожный, даже и послѣ появленія письма г. Вагнера, въ которомъ нѣсколько разъ упоминается его имя, долго ограничивается по этому вопросу статьями на нѣмецкомъ языкѣ въ Psychischen Studien (періодическое изданіе г. Аксакова въ Лейпцигѣ), и только въ ноябрьской книжкѣ «Русскаго Вѣстника» за 1876 годъ появляется его первая статья на русскомъ языкѣ «Медіумическія явленія».
Здѣсь мы считаемъ не лишнимъ обратить вниманіе читателей на замѣчательно прогрессивный путь, пройденный съ 1876 года медіумическимъ вопросомъ, все болѣе и болѣе пріобрѣтающимъ право гражданства въ нашихъ органахъ гласности. Нѣкоторые изъ нихъ не только уже охотно сообщаютъ факты таинственнаго порядка, доходящіе до ихъ свѣдѣнія (а число таковыхъ растетъ съ каждымъ годомъ), но также охотно перепечатываютъ изъ другихъ изданій все касающееся «спорнаго вопроса», относясь къ нему, если подчасъ и скептически, то всеже вполнѣ приличнымъ тономъ. Видно «съ фактами не спорятъ» (какъ сказалъ г. Бутлеровъ въ одной изъ своихъ статей въ Psychischen Studien), а постепенно, хотя быть можетъ и поневолѣ, покоряются имъ, особенно въ виду все болѣе и болѣе возрастающаго въ обществѣ интереса къ «спорному вопросу».
Въ упомянутой нами статьѣ, «медіумическія явленія», г. Бутлеровъ самъ описываетъ путь, приведшій его къ убѣжденію. Еще пятнадцатилѣтнимъ мальчикомъ въ домѣ отца имѣлъ онъ случай быть свидѣтелемъ магнетизированія однимъ врачемъ своей больной родственницы.
Позднѣе, поступивъ въ университетъ: «учась изучать природу и серьезно мыслить о ней», молодой человѣкъ не могъ отрѣшиться отъ своихъ воспоминаній и не разъ случалось ему разсказывать другимъ имъ видѣнное. Но добросовѣстный разсказъ его встрѣтилъ не только отрицаніе, но и насмѣшку со стороны лицъ, мнѣніе которыхъ стояло особенно авторитетно въ его глазахъ. «Никакой однако же авторитетъ не могъ встать для меня выше авторитета фактовъ, засвидѣтельствованныхъ моими собственными чувстяами, и тѣмъ менѣе сдѣлался я довѣрчивъ къ апріористическому „ученому“ отрицанію, говоритъ А. М., замѣчая, что теперь реальность магнетическихъ явленій признается несравненно болѣе, чѣмъ признавалась тогда».
Прошло десять лѣтъ и въ 1854 году молодой адъюнктъ Казанскаго университета встрѣтился впѳрвые въ особенно уважаемомъ имъ и близкомъ ему семействѣ (С. Т. А-ва) съ дошедшимъ къ намъ въ то же время американскимъ столоверченіемъ и стологовореніемъ, о которомъ онъ до той поры, ни мало имъ не интересуясь, слыхалъ не болѣе, какъ мелькомъ. Тарелка со вставленнымъ въ нее карандашомъ быстро и четко писала подъ державшими ее руками дочерей хозяина дома подходящіе отвѣты на различные вопросы. Не придавая странному явленію ровно никакого толкованія, въ семьѣ смотрѣли на него просто какъ на курьезный фактъ. Коротко зная писавшихъ, г. Бутлеровъ никакъ не могъ заподозрѣть ихъ добросовѣстность и къ тому же имѣлъ случай убѣдиться, что иногда пишется противное мыслямъ пишущихъ. «Не имѣя возможности отвергнуть фактъ, оставалось одно, говоритъ авторъ, принять, что пишущая тарелка, помимо намѣренной и сознательной воли положившихъ на нее руки, передаетъ мысли, имъ принадлежащія, но самими ими не сознаваемыя. А самый механизмъ всего процесса представлялся мнѣ тонкимъ и труднымъ, неразрѣшимымъ вопросомъ нервной физіологіи.
На томъ и успокоился пока молодой ученый, и впродолженіе пятнадцати лѣтъ совсѣмъ не интересовался спиритизмомъ, и развѣ только по наслышкѣ узнавалъ кое-что о все болѣе и болѣе развивавшихся его явленіяхъ.
Случайно попавъ на медіумическій сеансъ, во время своего пребыванія за границей, г. Бутлеровъ, конечно, отнесся къ нему съ понятнымъ скептицизмомъ, но невольно однако задумался, сознавъ, что апріорное отрицаніе странныхъ фактовъ уже не удовлетворяетъ его. „Дѣлать такъ, какъ дѣлается нерѣдко, говоритъ онъ, мѣрить одною мѣрой для рѣшенія вопросовъ своей обычной науки, а другой для рѣшенія вопроса о явленіяхъ непривычныхъ, выходящихъ изъ обыкновенной, признанной рамки, и вполнѣ успокоиться на такомъ обмѣриваніи истины — я не умѣлъ. Понятно такимъ образомъ, что я воспользовался первымъ случаемъ для разрѣшенія моихъ сомнѣній“.
Случай этотъ представляется ему въ 1869 году, когда онъ переѣхалъ на житье въ Петербургъ и тамъ сблизился съ родственникомъ своимъ по женѣ А. Н. Аксаковымъ, съ которымъ, хотя и былъ знакомъ до той поры, но встрѣчался рѣдко и не надолго. „Я зналъ его, какъ человѣка вполнѣ серьезнаго, съ большимъ образованіемъ, знакомаго съ естествознаніемъ, живо интересующагося философскими вопросами и съ давнихъ поръ занимающагося основательнымъ изученіемъ нѣкоторыхъ изъ нихъ“, говоритъ о своемъ родственникѣ г. Бутлеровъ, прибавляя, что давно уже слыхалъ о немъ отъ другихъ, какъ о спиритѣ, но съ трудомъ соединялъ свое тогдашнее представленіе о спиритизмѣ съ представленіемъ о личности г. Аксакова.
Понятно, что при частыхъ родственныхъ свиданіяхъ, разговоръ не замедлилъ коснуться спиритизма, и г. Бутлеровъ узналъ уже лично отъ своего родственника, что тотъ вполнѣ убѣжденъ въ реальности медіумическихъ явленій; спиритуалистическую гипотезу считаетъ наиболѣе вѣроятнымъ для нихъ объясненіемъ, не признавая, однако, различныхъ мистическихъ вѣрованій, соединенныхъ съ французскимъ спиритизмомъ, „а единственнымъ правильнымъ путемъ для разъясненія медіумическихъ явленій считаетъ путь строгаго опытнаго научнаго изслѣдованія и желаетъ приложенія здѣсь того же метода, которымъ вообще руководятся при изученіи явленій природы“.
Отвѣтивъ согласіемъ на предложеніе г. Аксакова провѣрить собственнымъ опытомъ въ домашнемъ кругу справедливость его словъ, г. Бутлеровъ объясняетъ свое согласіе слѣдующими словами: „Такъ какъ я не могъ по совѣсти утверждать, что все представляющееся мнѣ невозможнымъ, дѣйствительно невозможно, то я счелъ не только позволительнымъ, но и необходимымъ воспользоваться представившимся мнѣ случаемъ къ наблюденію: здѣсь, какъ и вездѣ въ естествознаніи, окончательное рѣшеніе, по моему мнѣнію, могло принадлежать только фактамъ“. Далѣе: «для меня непонятно, чтобы признаніе факта, каковъ бы онъ ни былъ, лишь бы былъ твердо констатированъ, могло быть когда либо переходомъ въ „область суевѣрія“.
Опыты въ тѣсномъ семейномъ кружкѣ лицъ, хорошо знакомыхъ другъ другу, безъ всякаго признаннаго медіума начались въ ноябрѣ 1870 года; посвящалось имъ впродолженіе трехъ съ половиной мѣсяцевъ по одному вечеру въ недѣлю; собранія происходили въ разныхъ домахъ. Съ перваго же сеанса начались движенія стола, а вскорѣ и стуки въ столѣ, когда столъ оставался неподвижнымъ, чего уже нельзя было приписать какому-либо безсознательному движенію со стороны присутствующихъ. Развиваясь мало-по-малу, явленія въ этомъ тѣсномъ кружкѣ дошли до полнаго приподнятія стола на воздухъ всѣми его ножками, и сомнѣніе въ ихъ реальности оказалось невозможнымъ для добросовѣстнаго наблюдателя.
Въ концѣ той зимы, когда происходили упомянутые опыты, въ Петербургъ пріѣхалъ извѣстный медіумъ Дунгласъ Юмъ. Познакомившись съ нимъ при иниціативѣ А. Н. Аксакова, г. Бутлеровъ имѣетъ случай наблюдать явленія болѣе сильныя и сложныя, происходящія въ присутствіи этого медіума при полномъ освѣщеніи комнаты, гдѣ они происходятъ, какъ-то: движеніе разныхъ предметовъ безъ прикосновенія, игру на ручной гармоникѣ цѣлыхъ музыкальныхъ пьесъ невидимой рукою и проч., и это при достаточно убѣдительной обстановкѣ, чтобы не усомниться въ ихъ подлинности. Слѣдующую зиму, Юмъ проводитъ нѣсколько мѣсяцевъ въ Петербургѣ, живетъ въ квартирѣ г. Бутлерова. Многочисленные опыты, происходившіе въ его собственномъ кабинетѣ, при такихъ условіяхъ, когда никакая поддѣлка не мыслима, даютъ ему право сказать: „Всего того, что удалось мнѣ видѣть за все это время, было вполнѣ достаточно, чтобы убѣдить меня въ объективномъ и реальномъ существованіи медіумическихъ явленій и въ отсутствіи какого бы то ни было шарлатанства со стороны Юма“. „Но все это, разумѣется, ни чуть не исключаетъ, говоритъ онъ далѣе, возможности поддѣлки и подражанія, а равно и того, что могутъ находиться личности, которыя дѣлаютъ изъ подлинныхъ или поддѣльныхъ подобныхъ явленій, орудіе эксплуатаціи и шарлатанства“.
„На вопросъ о гипотезѣ, которая объясняла бы медіумическія явленія“, А. М. отвѣчалъ: «я не имѣю сказать ничего опредѣленнаго, и лишь приведу слова де-Моргана, съ которыми соглашаюсь вполнѣ: „физическія объясненія, которыя мнѣ приходилось слышать, легки, но до жалости недостаточны; духовная гипотеза достаточна, но представляетъ громадныя трудности“.
Вотъ взглядъ и отношеніе къ медіумизму, при которыхъ покойный А. М. Бутлеровъ сталъ во главѣ движенія этого вопроса въ Россіи.
Примечания[править]
- ↑ См. «Спиритуализмъ и наука» стр. 51.