Михаил Козырев[править]
Старый обычай[править]
Граждане села Загорья после праздника, на котором было немало драк и даже одно убийство, обсуждают на сходке вопрос о пьянстве.
— Изживать надо этот обычай, — говорит председатель, — как праздник, так все пьяным-пьяны. Хозяйству полный разор — и вот видите, какие несчастья бывают. А все вино. Предлагаю вынести постановление: кооперации водкой не торговать, самогонки никому не гнать и самим не пить…
— Правильно! — гудит сход.
— С этого же дня постановим, — обрадовался председатель, — у кого что есть спиртного — просто-на-просто вылить. Баста!
— Правильно!
— Голосуем резолюцию: с сего числа постановляем разделаться с вековым пороком пьянства и запрещаем в нашем селе потребление спиртных напитков, а равно самогонки и прочее. Кто за — поднимите руки.
Поднялось две-три руки.
— Что же вы, граждане?
Граждане топчутся, молчат…
— Ну, так как же?
— Не знаем, как. Все хорошо, а вот маленькое остается сомнение.
— У кого есть сомнение — говори.
Из толпы выходит молодой парень.
— Я понимаю, — говорит он, — пьянство бросить надо. Пить нельзя. Нехорошо это. А вот ведь случай какой: женюсь я через неделю. Женишься-то ведь один только раз. Как же молодость не помянуть — другая ведь жизнь начнется: ребята пойдут, заботы всякие. И вдруг для такого раза не выпить?
— Правильно он говорит, — поддерживают голоса, — для свадьбы не мешало бы и облегчение сделать.
Председатель тоже смутился.
— Правильно, что свадьба — большое дело.
— Ну, как же свадьбы не справить?
Наконец, выход нашли.
— Мы для свадьбы можем исключение сделать, — говорит председатель. — Резолюция остается старая, только пометим: окромя свадьбы. Голосуем. Кто за?
Опять поднялось несколько рук — остальные не голосуют.
— Что там еще?
— Не знаем, как. Сомнение маленькое есть.
— Какое сомнение — говори.
Из толпы выходит крестьянин.
— Моя баба сына должна родить. Уж, наверное, сына принесет, не иначе. Бабка Акулина и та говорит: «по животу видно, что сын». Первый сынок у меня родится. Ну, как же с такой радости да не выпить. Нельзя.
— Нельзя, — поддержали многочисленные голоса.
— Вот я и говорю — для таких случаев тоже не мешало бы исключеньице…
— Понятно.
— Пожалуй, что и так, — соглашается председатель. — Мы так и запишем, окромя свадьбы и рождения сына.
— А дочка-то чем хуже? — раздался из задних рядов женский голос. — Неужто, если дочка родится, то и не радость?
— Теперь равноправие — одинаково радоваться должны.
— Что верно, то верно, — согласился председатель. — Женский пол обижать будем — в контру попадем. Так и запишем: окромя свадьбы и рождения сына или дочки… Кто за?
Десяток поднятых рук. До большинства далеко.
— Что ж вы! — сердится председатель. — То кричат «правильно», а как голосовать — вас и нету. Что еще?
— Сомнения есть.
— Выкладывай, какие там сомнения.
Выходит еще гражданин..
— Всякие бывают дела, — говорит он. — Вот у меня, например: лошадь покупаю. Деньги пять лет копил. Как же с такой радости…
— Да… Радость тоже немалая… — согласился председатель.
— Л если я корову покупаю, — чем же корова хуже лошади? — заявила женщина.
— Для мужика — лошадь, для бабы — корова. Уж постановлять, так на равных правах, — согласились крестьяне.
— А если кто шубу новую сошьет? — вспомнил кто-то.
— А вон Ванька сапоги новые купил, — неужто ж он, ирод, и не угостит из-за этой резолюции?
Председатель призадумался.
— Чего ж думать-то! Дело простое — для таких случаев можно и исключеньице сделать. Сами же резолюцию пишем, никто, как мы.
— Ну, так что же, граждане, — волнуется председатель, — постановляем мы или нет? Отменяем мы пьянство или нет?
— Понятно, что отменяем.
— А ну его — пьянство.
— Ты только в резолюции исключенье пропиши: в таких-то и таких-то случаях — можно.
Председатель пишет исключения: при покупке коровы, лошади, сапог, шубы…
— Пиджака! — кричат сбоку, — бывает такой пиджак, что дороже шубы.
— Именины еще припиши — небось раз в год…
Все записано. Председатель читает резолюцию.
— Ну, теперь как? Все, небось, за?
Поднялось два десятка рук — но не больше.
— Опять сомнения?
— Есть такие сомнения, — выступает старик. — Пьянство, это понятно, надо уничтожить, а обычай-то наш старый уничтожаем мы или нет? Не все же радость — купить. Иной раз и не купишь ничего, а дело большое начнешь. Перед началом большого дела, по моему, тоже разрешить надо.
— Правильно говорит.
Председатель сдался.
— Ну вас. Как хотите, так и напишем — перед началом дела, так перед началом. Все теперь?
— Кажись, все.
— Ну, поднимай руки.
Все подняли руки, как один человек.
— Вот и хорошо, — обрадовался председатель, — все-таки резолюцию по борьбе с пьянством приняли. Разойдемся, что ли?
Старик, который хлопотал за выпивку перед началом дела, снова выступает вперед.
— Как же это расходиться? А? Большое мы дело, граждане, начали. Пьянство-то отменяем?
— Большое дело, — поддержал сход.
— Ну, а как же перед началом такого большого дела да старый обычай не соблюсти? Как же в начале такого большого дела не выпить?
— А на какие деньги нам пить?
Старик и тут нашелся.
— Какое это, ребятки, дело? Общественное?
— Правильно — общественное!
— Значит, на общественные деньги и выпить надо. Я вот что предлагаю: на пустошах у нас лужок есть — больно уж он далеко от деревни, совсем не с руки. Продадим его — вот и деньги!
Предложение старика голосовать не пришлось — оно было принято единодушно.
Источник текста: Михаил Козырев. Запрещенные слова. Юмористические рассказы. — Москва: «Никитинские субботники», 1928.