2. Стихи гимназическаго періода.[править]
Перебравшись въ пензенскую гимназію, Бѣлинскій усердно продолжаетъ писать стихи и составляетъ себѣ ими даже нѣкоторую репутацію, что видно изъ слѣдующаго. Въ 1830 г. тѣсно связанный съ Пензою Лажечниковъ вмѣстѣ съ оказавшимъ на Бѣлинскаго огромное вліяніе учителемъ пензен. гимназіи — М. М. Поповымъ — задумали издавать альманахъ «Пожинки» и, какъ говоритъ Лажечниковъ въ своихъ воспоминаніяхъ о Бѣлинскомъ (соч. Лажечникова, т. XI, стр. 277), «вербовали изъ пензенцевъ болѣе даровитыхъ молодыхъ людей себѣ въ сотрудники». Очевидно, имѣя выгодное представленіе о стихотворныхъ попыткахъ Бѣлинскаго, Поповъ черезъ двоюроднаго племянника Бѣлинскаго — Д. П. Иванова — проситъ у него стиховъ для альманаха, «только отличныхъ» (Пыпинъ, Бѣлинскій, стр. 29 и 30). Но Бѣлинскій, въ то время только-что поступившій въ университетъ, наотрѣзъ отказался и такимъ образомъ выказалъ раннее эстетическое пониманіе при обстоятельствахъ, которыя всякаго другого навѣрное заставили бы поддаться соблазну. Приглашеніе Попова чрезвычайно его взволновало. И все же чувство уваженія къ литературѣ и критическое чутье даже по отношенію къ самому себѣ были настолько велики, что онъ, ни минуты не колеблясь, отказался отъ лестнаго предложенія и написалъ Попову по этому поводу очень характерное письмо. Въ этихъ немногихъ строкахъ 19-лѣтняго юноши уже чувствуется весь послѣдующій Бѣлинскій-критикъ, съ его благородно-страстнымъ стилемъ, безконечнымъ уваженіемъ къ литературѣ, тонкимъ вкусомъ и ясностью анализа. Беремъ изъ письма тѣ мѣста, гдѣ говорится о поэтическихъ попыткахъ Бѣлинскаго-гимназиста:
«Въ чрезвычайное затрудненіе привело меня письмо моего родственника: „М. М., — пишетъ онъ, — издаетъ съ И. И. Л. альманахъ и черезъ меня просилъ васъ прислать ему вашихъ стихотвореній, самыхъ лучшихъ“. Не могу вамъ описать, какое дѣйствіе произвели на меня эти строки: мысль, что вы еще меня не забыли, что вы еще такъ же ко мнѣ благосклонны, какъ и прежде; ваше желаніе. котораго я, несмотря на пламенное усердіе, не могу исполнить, — все это привело меня въ необыкновенное состояніе радости, горести и замѣшательства. Бывши во второмъ классѣ гимназіи, я писалъ стихи и почиталъ себя опаснымъ соперникомъ Жуковскаго; но времена перемѣнились. Вы знаете, что въ жизни юноши всякій часъ важенъ: чему онъ вѣрилъ вчера, надъ тѣмъ смѣется завтра. Я увидѣлъ, что не рожденъ быть стихотворцемъ и, не хотя идти наперекоръ природѣ, давно уже оставилъ писать стихи. Въ сердцѣ моемъ часто происходятъ движенія необыкновенныя, душа часто полка чувствами и впечатлѣніями сильными, въ умѣ рождаются мысли высокія, благородныя — хочу ихъ выразить стихами и не могу! Тщетно трудясь, съ досадою бросаю перо. Имѣю пламенную, страстную любовь ко всему изящному, высокому, имѣю душу пылкую и, при всемъ томъ, не имѣю таланта выражать свои чувства и мысли легкими, гармоническими стихами. Риѳма мнѣ не дается и, не покоряясь, смѣется надъ моими усиліями; выраженія не уламываются въ стоны, и я нашелся принужденнымъ приняться за смиренную прозу. Есть довольно много начатаго — и ничего оконченнаго и обработаннаго, даже такого, что бы могло помѣститься не только въ альманахѣ, гдѣ собирается все отличное, но даже и въ „Дамскомъ журналѣ“! Въ первый еще разъ я съ горестію проклинаю свою неспособность писать стихами и лѣность писать прозою».
Нѣкоторое представленіе о юношескихъ стихахъ Бѣлинскаго даетъ статейка Николая Рыбкина («Матеріалы къ біографіи Бѣлинскаго и Лермонтова») въ «Истор. Вѣстн.» 1881 г. № 10. Вся статейка, имѣющая извѣстный интересъ для біографіи Бѣлинскаго, будетъ нами воспроизведена въ XII т., покамѣстъ же беремъ изъ нея описаніе тетрадки Бѣлинскаго, доставшейся автору статьи въ началѣ 60-хъ годовъ. Это одна изъ тѣхъ тетрадокъ, о которыхъ говорится въ № 1 и № 6 (см. стр. 1 и 4—5 настоящаго тома).
«Уцѣлѣвшая рукопись свидѣтельствуетъ, что юноша весь, такъ сказать, уходилъ въ чтеніе, собирая и записывая больше такія стихотворенія, въ которыхъ проглядывало горе-злосчастье, тоска и отчаяніе. Какъ видно, онъ читалъ почти все и лучшее въ прочитанномъ умѣлъ отличать отъ хлама. Такъ, въ тетрадкѣ находятся, между прочимъ, слѣдующія стихотворенія: „Демонъ“ и „Нереида“ Пушкина; „Посланіе къ Карамзину“ Батюшкова; „Первые цвѣты“ Плетнева; „Отрывокъ изъ Илліады“ Гнѣдича; „Родина“ Языкова и т. п. На тетрадкѣ двѣ слѣдующія надписи:
„Разныя стихотворенія, собранныя Виссаріономъ Бѣлинскимъ; принадлежатъ К. Бѣлинскому“. Другая надпись гласитъ: „Записная книжка Виссаріона Бѣлинскаго; свидѣтельствую Арсеній Аваевъ“. 1828 годъ.
Среди стихотвореній Пушкина, Вяземскаго, Гнѣдича и др. встрѣчается, между прочимъ, слѣдующее:
Дѣвушкѣ, которой имя Аврора.
Выдь, дохни насъ упоеньемъ,
Соименница зари,
Всѣхъ румянымъ появленьемъ
Оживи и озари!
Пылкій юноша не сводитъ
Взоровъ съ милой и порой
Мыслитъ съ тихою тоской,
Для кого она выводитъ
Солнце счастья за собой. Б--ій.
Эти стихи, какъ кажется, принадлежатъ самому Бѣлинскому, скромно поставившему только начальную букву своей фамиліи. Въ молодости онъ, какъ извѣстно, воображалъ себя поэтомъ, даже писалъ трагедіи…»