ненужной вспышкой, я подавилъ вздохи, я глоталъ слова... Сама судьба, вознеся тебя и поставивь среди блестящихъ родовъ, приказала мигѣ навсегда разетаться съ надеждой“. Говоря прозаически, житейское благоразуміе заставило Мицкевича даже не поднимать вопроса о рукѣ Марыли. Могъ ли онъ винить потомъ Марылю въ измѣнѣ, Безсонныя ночи въ опостылѣвшемъ Ковнѣ, томящее одиночество, страсть, которая не знаетъ уговоровъ житейскаго благоразумія, могли внушить автору „Дѣдовъ“ несправедливыя обвиненія. Но, на самомъ дѣлѣ, Мицкевичъ даже не боролся изъ - за руки Марыли, и она не измѣняла ему. Тѣмъ не менѣе, разлука была неизбѣжна, такъ какъ дѣло зашло слишкомъ далеко. Всѣ старались соблюсти „приличія“. Отъ лѣта 1820 года мы имѣемъ письмо Мицкевича къ Зану, къ которому приложена веселая и любезная приписка.. Путкамера. За Заномъ посылали экипажъ, и письмо заключало въ себѣ настойчивое приглашеніе. Все шло, какъ должно идти въ „приличномъ домѣ“, среди свѣтской молодежи. Были и „словечки“, которыми тѣшилось общество. Такимъ словечкомъ служило излюбленное зановское архи —( arcy), которое въ обращеніи къ нему и вклеиваютъ на каждомъ шагу. „Архи-Занъ, Архи-Панъ, Архи - панскіе друзья, которыхъ здѣсь архи-много, архи- ждутъ его“, пишеть Путкамеръ въ своемъ приглашеніи. И сама Марыля подчиняется этой модѣ и въ важнѣйшую минуту жизни безсознательно употребляетъ это нелѣное „архи“, — новое свидѣтельство той пассивности, съ которой она подчинялась господствующему настроенію. Нужно было разставаться, и вотъ Марыля назначаетъ своему другу послѣднюю встрѣчу. „Въ 12 часовъ вечера, въ томъ мѣстѣ, гдѣ меня ранила вѣтка, а если помѣшаетъ что -нибудь архи - важное, тогда на границѣ въ пятницу въ 5 часовъ."
Память объ этомъ послѣднемъ свиданіи крѣпко засѣла въ душѣ Мицкевича. Въ относящихся сюда мѣстахъ „Дѣдовъ“ чувствуется желаніе сохранить, всю подробности, пережить еще разъ всѣ настроенія, и это придаетъ имъ большую автобіографическую цѣнность. „Образъ этого прощанія до сихъ поръ стоитъ передо мной. Помню, въ холодный осенній вечерь... утромъ я долженъ былъ уѣхать... брожу въ саду! Въ размышленіяхъ, въ молитвѣ я старался найти оружіе, чтобы вооружить имъ сердце, мягкое отъ рожденія, чтобы выдержать послѣдній ударъ ея взгляда! Я ходилъ среди зарослей, куда глаза глядѣли... Взглянулъ внизъ, на
